Брюс Яков Вилимович
Брюс Я́ков Ви́лимович (англ. Jacob (James) Daniel Bruce, 1669(1669), Москва — 19 апреля (30 апреля) 1735, Московская провинция, усадьба Глинки, ныне в черте города Лосино-Петровский) — российский государственный деятель, военный, инженер и учёный, один из ближайших сподвижников Петра I. Умелый полководец, генерал-фельдмаршал (1726), создатель российской артиллерии, граф (1721).
Когда юный царь Петр начал собирать потешное войско, под его знамена встали два недоросля - братья Роман и Яков Брюсы. Их дед Яков, потомок шотландских королей, в середине XVII века оставил родину, охваченную огнем Великой английской революции, и отправился искать счастья в далекую Московию. Он преданно служил царю и русской земле, возглавлял псковский полк и скончался в 1680 году в чине генерал-майора. Его сын Вилим дослужился до полковника и погиб под Азовом.
Яков Вилимович Брюс был на два с лишним года старше царя Петра. И в то время, когда Петр с юношеским азартом предавался под Москвой "марсовым потехам", Яков уже вполне познал тяготы и смертельные опасности настоящего ратного дела. Он участвовал в двух крымских походах, организованных фаворитом Софьи В. В. Голицыным. Москва, в которую вернулся Брюс, затаилась в предгрозовом ожидании: борьба за царскую корону между Софьей и подросшим Петром достигла кульминации. Неожиданно Петр уехал из Преображенского в Троице-Сергиеву Лавру, собирая вокруг себя всех сторонников. Исполнительный Брюс вместе с потешными прибыл в Лавру, и с этого момента его судьба оказалась тесно связанной с судьбой русского царя.
Вместе с Петром Брюс воевал под Азовом. Когда Петр в составе Великого посольства отправился за границу, Яков в 1697 году прибыл к нему в Амстердам. Брюс привез составленную им карту земель от Москвы до Малой Азии, которую намеревался отпечатать за границей. Но сам был нездоров: перед отъездом из Москвы в доме князя-кесаря Ф. Ю. Ромодановского он получил сильный ожог руки. Петр во время длительных отлучек из Москвы передавал князю-кесарю бразды правления, относился к нему с подчеркнутым уважением и в письмах смиренно подписывался: "Всегдашний раб пресветлейшего вашего величества бомбардир Петр". Но обида Петра на Ромодановского, не уберегшего его друга, была настолько велика, что в гневе, забыв церемонно-учтивый этикет прежних посланий, он написал:
"Зверь! Долго ли тебе людей жечь? И сюды раненые от вас приехали". А насчет пристрастия Ромодановского к крепким напиткам, на аллегорическом языке именуемым Ивашкой Хмельницким, была недвусмысленная угроза: "Перестань знатца с Ивашкою, быть от него роже драной". Князь-кесарь, грозный глава Тайного приказа, ответил с невозмутимым достоинством: "В твоем же письме написано ко мне, будто я знаюся с Ивашкою Хмельницким; и то, господине, неправда... Неколи мне с Ивашкою знатца, всегда в кровях омываемся; ваше то дело на досуге стало знакомство держать с Ивашкою, а нам недосуг. А что Яков Брюс донес, будто от меня руку обжег, и то сделалось пьянством его, а не от меня". Петр сбавил тон и предпочел шуткой заключить мировую: "Писано, что Яков Брюс с пьянства своего то сделал; и то правда, только на чьем дворе и при ком? А что в кровях, и от того, чаю, и больше пьете для страху. А нам подлинно нельзя, потому что непрестанно в ученье".
Брюс тоже прилежно принялся за ученье. Вместе с Петром, - входя в состав великого посольства, - он посетил Англию. В Лондоне русский царь и Брюс встречались и беседовали с великим Исааком Ньютоном. За границей Брюс изучал математику и организацию артиллерийского дела. Война со Швецией была неизбежной, и Россия нуждалась в обновленной мощной артиллерии. Это ответственное поручение и было возложено на Брюса.
В 1700 году, стремясь предупредить вторжение шведов в Ижорскую землю, Петр выслал им навстречу войско под начальством Брюса, носившего уже чин генерал-майора артиллерии. Но неслаженность действий различных ведомств привела к тому, что Яков Вилимович не смог быстро собрать стоявшие в разных местах полки. В кабинетных делах Петра сохранилась запись: "28 июля 1700 посланы из Москвы Яков Брюс, Иван Чамберс, Василий Корчмин до Новгорода наскоро. Они поспели в Новгород в 15 дней, за что гнев восприял от его величества Яков Брюс и от команды ему отказано".
Однако царская опала не была продолжительной. Дальнейшие события и особенно поражение под Нарвой показали, что не только Брюс, но и все русское войско не готово еще противостоять шведской армии. В 1701 году Брюс направлен в Новгород вместо новгородского воеводы князя И. Ю. Трубецкого, взятого в плен под Нарвой.
Яков Вилимович спешно принялся укреплять город, строить пушечный двор, изготавливать снаряды, обучать пушкарей. Под Нарвой русские потеряли почти всю артиллерию. Царь отдал жесткий приказ часть церковных колоколов срочно перелить на пушки. Но думный дьяк А. А. Виниус, надзиравший за этими работами, с патриархальной неторопливостью больше обещал, чем делал, оправдываясь нерадением мастеровых. "В деле артиллерии, - писал он Петру, - много трудности: пущая остановка, Государь, от пьянства мастеровых, которых ни ласкою, ни битьем от той страсти отучить невозможно". Встревоженный царь почти умолял Виниуса: "Ради Бога, поспешайте артиллериею, как возможно; время, яко смерть".
Русская армия начала новое наступление. Брюс, не успев обжиться в Новгороде, кочевал со своими пушками по военным дорогам. В 1702 году при его участии был взят Шлиссельбург, потом другие крепости, занятые шведами. Готовясь к осаде Нарвы, Петр сетовал в письме к Ромодановскому, что не хватает пушек и артиллерийской прислуги: "От чего нам здесь великая остановка делу нашему будет, без чего и починать нельзя, о чем я сам многажды говорил Виниусу, который отпотчивал меня "московским тотчасом". О чем изволь его допросить: для чего так делается такое главное дело с таким небрежением?" Виниус был смещен, и в 1704 году Приказ артиллерии возглавил Брюс в звании генерал-фельдцейх мейстера. Под его началом были открыты навигацкая, артиллерийская и инженерная школы.
Письма Якова Вилимовича почти не раскрывают его личной жизни, это деловые сообщения о количестве пушек и артиллерийских припасов, о выполненных царских поручениях и т. д. Казалось, личной жизни у него не было вовсе, все его помыслы и старания посвящены служению России. И все-таки этот суровый, замкнутый человек знал увлечения и волнения, понятные немногим: он был страстным коллекционером. Брюс собирал картины, коллекции древних монет и редких минералов, гербарии. Он владел несколькими языками и имел богатейшую по тем временам библиотеку. О широте научных познаний и интересов Брюса говорят его книги - по математике, физике, химии, астрономии, медицине, ботанике, истории, искусству и т. д. Но особенно гордился Яков Вилимович домашней кунсткамерой - собранием различных раритетов и "курьезов".
В описи кабинета, составленной после его смерти, значатся, например, такие вещи: "зеркало кругловитое небольшое, в котором кажет большое лицо"; "раковин разных больших и малых 99"; "туфли китайские плетеные из травы"; "гриб каменный"; "тыква индейская"; "кость мамонтовой головы"; "янтари, в которых есть мушки"; коробочка с "маленькой натуральной змейкой" и тому подобные диковины. Некоторым предметам чиновники даже не могли дать определение и писали просто: "некакой фрукт продолговатый", "два мячика некакого фрукта"... Недаром французский посланник Кампредон, советуя в 1721 году своему правительству, каким образом завоевать расположение Брюса, подчеркивал, что Яков Вилимович не из тех, кого можно подкупить деньгами, и предлагал использовать его собирательский азарт: "Его королевское величество доставил бы ему большое удовольствие, если бы подарил ему гравированное по приказанию покойного короля собрание эстампов королевских дворцов".
В. В. Атласов, предприимчивый устюжский мужик, посланный в 1697 году обследовать камчатские земли, вернувшись в Москву, привез с собой маленького желтокожего человека. Атласов забрал его у камчадалов, которые поведали любопытную историю. Года два назад к их берегу прибило большую лодку с незнакомыми людьми. Непривычные к суровому быту и скудной еде камчадалов, чужеземцы быстро умирали. Остался лишь один. В отчете, составленном в 1701 году, Атласов отмечал: "А нравом тот полоненик гораздо вежлив и разумен". Когда пленник увидел русских землепроходцев, в которых чувствовалась принадлежность к цивилизованному миру, то "зело плакал" от радости. Чужеземец успешно осваивал русский язык. В Москве удалось наконец выяснить, что это - японец. Он был первым японцем, которого увидела Россия. И даже официальные чины не вполне представляли, где находится его загадочная страна и что за люди там живут. Атласов в отчете именовал его "индейцем". В бумагах же Приказа артиллерии его назвали и того хитрее: "Апонского государства татарин именем Денбей".
А энергичный Петр уже строил далеко идущие планы. Передав Денбея под опеку Приказа артиллерии, царь повелел: "А как он, Денбей, русскому языку и грамоте изучится, и ему, Денбею, учить своему японскому языку и грамоте робят человек 4 или 5". Насчет вероисповедания Петр распорядился Денбея не притеснять: "А о крещении в православную христианскую веру дать ему, иноземцу, на волю и его, иноземца, утешать и говорить ему: как он русскому языку и грамоте навыкнет и русских робят своему языку и грамоте научит - и его отпустят в Японскую землю". Но скорее всего Денбею так и не удалось вернуться к родным берегам. Известно, что он со временем крестился под именем Гавриила, а школа переводчиков с японского действовала в Москве до 1739 года.
Брюс, который в качестве главы Приказа артиллерии опекал и "утешал" Денбея, начал грезить Японией. Брауншвейгский резидент в России Ф.-Х. Вебер в своих "Записках" рассказывает, что Брюс мечтал найти путь из России в Японию и послал экспедицию, которая отчалила от дальневосточного побережья для поисков этой неведомой земли, но в бурю погибла. Еще Вебер сообщал: "У сего Брюса был кабинет китайских редкостей, и он очень сожалел, что невозможно никак приобрести точных сведений о положении и особенностях Китайского государства, потому что наряжаемые туда посольства и все русские купцы не имеют права оставаться там долее 3 или самое большее 4 месяцев".
Петр, ценивший разносторонние научные познания Брюса, в 1706 году передал в его ведение Московскую гражданскую типографию. Отсюда вышел первый календарь, получивший в народе название "Брюсова календаря". На самом деле составителем календаря был В. А. Киприанов, а Брюс только курировал его работу. Киприанов - это тоже незаурядная личность. Житель московской ремесленной слободы Кадаши, торговец, поставлявший в Оружейную палату свечной товар, Киприанов в то же время увлекался математикой, изучил навигацию, владел иностранными языками, освоил искусство гравирования, интересовался астрологией. Он составлял карты и учебные пособия, написал сочинение "Планетик", посвятив его царю Петру и царевичу Алексею. Как считают исследователи, "Планетик" и подал Петру идею выпустить общедоступный календарь. Источниками для календаря стали древнерусские отреченные книги - громовники, колядники и другие - и западноевропейская астрология. По гадательным таблицам календаря можно было получить предсказание на любой день любого года, что обеспечило календарю большую популярность не только в XVIII столетии, но и в XIX.
Россия в Петровскую пору беспрестанно воевала, и Брюс, руководивший артиллерией, прошел все военные кампании. Во время Полтавской битвы его орудия мощным огнем весьма способствовали победе русской армии, за что Яков Вилимович получил орден Андрея Первозванного. Английский посол Ч. Витворт в 1709 году сообщал, что Брюса высоко ценят при русском дворе: "Он очень хорош и с царем, и с князем Меншиковым". Дружбы Брюса искал фельдмаршал Б. П. Шереметев, писавший: "Паки прошу: не оставь меня в любви своей и не чини меня забвенна..."
Петр давал Брюсу и весьма деликатные поручения: поиск в Европе умов и талантов, которые могли бы послужить процветанию России. В 1711 году царь отправил его в Берлин "для найму мастеровых людей знатных художеств, которые у нас потребны". Вполне доверяя широким познаниям и деловой экономности Брюса, царь в сопроводительной грамоте писал: "И что он, генерал наш, им в контрактах обещает и заключит, то от нас все сдержано будет без умаления". В 1712 году Петр в письмах к Брюсу то просит навести справки об одном из немецких архитекторов и при благоприятном результате заключить с ним контракт, то поручает найти мастера редкой перспективной живописи, то переманить в русскую службу искусного садовника, устраивавшего королевские парки. Занимался Яков Вилимович и покупкой инструментов для научных и мореходных целей. Приобретал художественные произведения и редкости для царского собрания. Во время таких поездок он познакомился с немецким ученым Г. Лейбницем и потом вел с ним переписку.
Учредив Сенат, Петр назначил в него и Брюса, сделав его в 1717 году президентом Берг- и Мануфактур-коллегий. Теперь в ведении Брюса было развитие горнодобывающей промышленности и заводского дела в России. Однако в это же время он продолжал совершенствовать русскую артиллерию, пообещав царю, что сможет добиться большей скорострельности орудий. Обрадованный Петр отвечал: "Ежели сие сыщете, то великое дело будет, за которую вашу прилежность зело благодарствую". В том же 1717 году Брюсу пришлось стать дипломатом, на которого Петр возложил ответственную миссию. Вместе с А. И. Остерманом он отправился на Аландский конгресс для выработки условий заключения мира со Швецией.
Смерть шведского короля Карла XII прервала переговоры. Но в 1721 году они возобновились. Тонкая изворотливость Остермана и непоколебимая твердость Брюса удачно дополняли друг друга, а энергичная напористость, с которой русские посланники отстаивали интересы России, приводила в замешательство иностранных резидентов. Брюс и Остерман с честью выполнили возложенное на них поручение. По условиям Ништадтского мира к России отошли Лифляндия, Эстляндия, Ингерманландия, часть Карелии и Моонзундские острова. Петр, получив известие о таком окончании переговоров, был так доволен, что даже сбивчивый тон ответного письма передавал его волнение: "Нечаемая так скорая ведомость нас и всех зело обрадовала <... понеже трактат так вашими трудами сделан - хотя б написав нам и только бы для подписи послать шведам - более бы того учинить нечего, за что вам зело благодарствуем; и что славное в свете сие дело ваше никогда забвению предатися не может, а особливо николи наша Россия такого полезного мира не получала".
Брюс был возведен в графское достоинство и получил в награду 500 крестьянских дворов. В. Н. Татищев утверждал, что Петр, желая придать Брюсу более значительности на переговорах, намеревался сделать его действительным тайным советником. Это второй после канцлера чин в "Табели о рангах". Но честный и щепетильный Брюс отказался и "сам его величеству представлял, что хотя он подданной, но иноверец, оный чин ему неприличен и может впредь его величеству подать причину к сожалению".
Камер-юнкер Ф.-В. Берхгольц, прибывший в Россию в свите герцога Голштинского, отмечал в своем дневнике, что русский царь оказывал Брюсу особенное расположение. Так, на свадьбе дочери И. А. Мусина-Пушкина в 1721 году Петр "сидел недалеко от входных дверей, но так, что мог видеть танцевавших, около него сидели все вельможи, но его величество большею частью разговаривал с генерал-фельдцейхмейстером Брюсом, сидевшим подле него с левой стороны". Брюс был не только верным исполнителем державных замыслов Петра, но и принимал участие в его семейных делах. Петр поручил Якову Вилимовичу регулярно посещать царевича Алексея, очевидно, надеясь, что беседы умного и широко образованного человека повлияют на непутевого наследника. При дворе царевича состояла и супруга Брюса Мария Андреевна (Маргарита Мантейфель). Характерно, что под смертным приговором Алексею Брюс свою подпись не поставил.
Весной 1723 года Петр праздновал очередную годовщину бракосочетания с Екатериной. Яков Вилимович, распоряжаясь торжествами, устроил в Петербурге грандиозную процессию кораблей, поставленных на полозья и запряженных лошадьми. Кампредон рассказывал: "Царь ехал на 30-пушечном фрегате, вполне оснащенном и с распущенными парусами. Впереди в шлюпке в виде бригантина с трубами и литаврами на носовой части оного ехал распорядитель праздника, главный начальник артиллерии граф Брюс". В 1724 году во время коронации Екатерины Брюс нес перед ней императорскую корону, а супруга Брюса была в числе пяти статс-дам, поддерживавших шлейф Екатерины. А в следующем году Брюсу пришлось в последний раз служить своему державному другу - он был главным распорядителем на похоронах Петра I.
Екатерина I, утвердившись на русском престоле, не забыла заслуг Брюса, наградив его орденом Александра Невского. Но увидев, как "птенцы гнезда Петрова", прежде дружно служившие русскому государству, начали жестокую вражду, деля почести и сферы влияния при дворе Екатерины, Брюс в 1726 году предпочел благоразумно удалиться в отставку в чине генерал-фельдмаршала. В 1727 году он купил у А. Г. Долгорукого подмосковное имение Глинки, разбил регулярный парк, выстроил дом с обсерваторией и безвыездно уединился в имении, занимаясь любимыми науками. Он увлекся медициной и оказывал помощь окрестным жителям, составляя лекарства из трав. Брюс скончался в 1735 году, немного не дожив до 66 лет. Детей у него не было. Испанский посол де Лириа писал о нем: "Одаренный большими способностями, он хорошо знал свое дело и Русскую землю, а неукоризненным ни в чем поведением он заслужил общую к себе любовь и уважение".
Колдун и чернокнижник
Однако со временем в памяти народной упрочился иной образ Брюса - колдуна и чернокнижника. Повод для подобных подозрений Брюс подал еще в молодости. В конце XVII столетия в Москве была выстроена Сухарева башня, и москвичи с суеверным страхом стали замечать, что время от времени ночной порой в верхних окнах башни таинственно мерцал свет. Это друг царя Ф. Я. Лефорт собирал "Нептуново общество", увлекавшееся, по слухам, астрологией и магией. В общество входили еще восемь человек и среди них - сам любознательный царь, неразлучный с ним Меншиков и Яков Брюс.
Тяготение к тайноведению у Брюса было, можно сказать, наследственным. Его предок шотландский король Роберт Брюс в XIV веке основал Орден святого Андрея, объединивший шотландских тамплиеров. По преданию, Яков Брюс после смерти Лефорта возглавил "Нептуново общество". Кроме того, на Сухаревой башне он занимался астрономическими наблюдениями. Репутация "звездочета" и глубокие научные познания Брюса порождали среди обывателей фантастические легенды. Как рассказывал П. И. Богатырев в очерках "Московская старина", москвичи уверились, "будто у Брюса была такая книга, которая открывала ему все тайны, и он мог посредством этой книги узнать, что находится на любом месте в земле, мог сказать, у кого что где спрятано... Книгу эту достать нельзя: она никому в руки не дается и находится в таинственной комнате, куда никто не решается войти".
Основой для подобных преданий могли послужить реальные факты. Чиновники, составлявшие опись кабинета Брюса, нашли там немало необычных книг, например: "Философия мистика на немецком языке", "Небо новое на русском языке" - так обозначено в описи. Была и вовсе загадочная книга, состоявшая из семи деревянных дощечек с вырезанным на них непонятным текстом. Народная же молва утверждала, будто магическая Брюсова книга принадлежала некогда премудрому царю Соломону. И Брюс, не желая, чтобы она после его смерти попала в чужие руки, замуровал ее в стене Сухаревой башни. А после того, как башня была разрушена, стали поговаривать, что случилось это неспроста и виной всему - могучие и опасные чары, заключавшиеся в Брюсовой книге.
Во второй половине XIX века М. Б. Чистяков записал рассказы крестьян из села Чернышино Калужской губернии, принадлежавшего когда-то Брюсу. Крестьяне говорили, что хозяин села был царским "арихметчиком", знал, сколько звезд на небе и сколько раз колесо повернется, пока до Киева повозка доедет. Взглянув на рассыпанный перед ним горох, он мог сразу назвать точное количество горошин: "Да мало ль еще, что знал этот Брюс: он знал все травы этакие тайные и камни чудные, составы разные из них делал, воду даже живую произвел..."
Решив испробовать чудо оживления и омоложения на себе самом, Брюс будто бы повелел верному слуге разрубить себя на части мечом и потом поливать "живой водой". Но для этого нужен был долгий срок, а тут царь некстати хватился своего "арихметчика". Пришлось слуге во всем сознаться и показать тело господина: "Глядят - тело Брюсово уж совсем срослось и ран не видно; он раскинул руки, как сонный, уже дышит, и румянец играет в лице". Возмутился духом православный царь, сказал с гневом: "Это нечистое дело!" И повелел похоронить чародея в земле на веки вечные.
Другая легенда от собирателя московских преданий Евгения Баранова гласит: «Вот позвал ученика в подземелье. У него в этом подземелье тайная мастерская была. Зарезал, на куски и разбил, сложил в кадку, посыпал порошком. И целых девять месяцев в кадке лежали эти куски. На десятый месяц взял он изрубленное тело, сложил кусок к куску, полил составом, куски срослись. Он взял из пузырька покапал. И поднялся ученик: был старый - стал молодой...Решил сам омолодиться, приказал изрубить себя. Слуга, как было велено, подождал девять месяцев, облил останки одним составом Брюса, а прыснуть другим не захотел. Так умер Брюс".
В качестве мага и чернокнижника Брюс фигурирует и в сочинениях русских романтиков: в повести В. Ф. Одоевского "Саламандра", в незавершенном романе И. И. Лажечникова "Колдун на Сухаревой башне".
Новая реальность ХХ века вносила в легенды о Брюсе свои коррективы. Утверждали, будто он не умер, а создал воздушный корабль и улетел на нем неведомо куда. Царь же повелел книги его замуровать (опять-таки в Сухаревой башне), а все снадобья - сжечь. Таким образом разрастался и варьировал целый свод сказаний, в котором Брюс представал чем-то вроде русского Фауста.
В Сухаревой башне Яков Брюс работал над созданием летальных машин. Вот история собирателя легенд Павла Богатырева (XIX век): Свечной торговец Алексей Морозов утверждал, что как-то в сумерках видел, что из окон Сухаревой башни вылетают железные птицы, делают несколько кругов вокруг здания и потом возвращаются обратно. Следующей ночью купец вернулся к башне вместе с домочадцами. В кабинете Брюса горел свет, в окне маячила фигура графа, из башни доносились стоны. Вдруг одно из окон отворилось, и вылетели три железных чудовища с человеческими головами. До наших дней дошли чертежи, действительно напоминающие чертежи современных самолетов. Эти бумаги сейчас находятся в Российской академии наук. Часть документов исчезла в тридцатые годы.
В Академию наук передана и часть (1432 тома) его огромной научной библиотеки. На гравированном книжном знаке Брюса изображен герб, пожалованный ему Петром Первым вместе с графским титулом в 1721 году (после Полтавской битвы), и орден Андрея Первозванного, цепью которого окружен щит.
Тот же Павел Богатырев записал впечатления современников Брюса, будто колдун обзавелся «механической куклой, которая умеет говорить и ходить, но не имеет души». Железная горничная прислуживала графу в его обсерватории. Когда же Яков Брюс ушел в отставку и покинул город, он увез ее в свое подмосковное имение Глинки. Крепостные графа, завидев куклу, сначала разбегались, но потом привыкли к ней, и между собой называли «Яшкиной бабой». После смерти Брюса среди его бумаг нашли схему механического робота. По легенде Брюс придал роботу облик девушки необычайной красоты. Она умела делать всю работу по дому: убирала комнаты, готовила еду, подавала кофе.
В благодарность за царские почести Петр просил графа дать почитать его ту самую волшебную книгу, которая, по слухам, когда-то принадлежала самому царю Соломону! «У Брюса была такая книга, которая открывала ему все тайны, и он мог посредством этой книги узнать, что находится на любом месте в земле, мог сказать, у кого что где спрятано... Книгу эту достать нельзя: она никому в руки не дается и находится в таинственной комнате в Сухаревой башни, куда никто не решается войти», – описал одну из главных загадок Якова Брюса беллетрист Богатырев. Брюс отвечал, что никаких таинственных книг, кроме «Философии мистики», у него нет. В 1735 году колдун умер, а книгу попыталась найти Екатерина I. Она обыскала обсерваторию и перевернула его научный архив, хранившийся в Академии Наук. Но волшебной книги нигде не было. Императрица верила в существование книги, чтобы никто другой не смог ее найти, поставила у башни караул. Эту охрану поначалу не рискнули снять даже большевики. Только в 1924 году пост у Сухаревой башни распустили, и открыли в обсерватории Брюса музей коммунальных услуг. Сухареву башню, в отличие от других памятников архитектуры, уничтожали долго и кропотливо. Сталин увлекался мистикой и хотел отыскать книгу Брюса. Он велел разбирать башню по кирпичам под строгим контролем. Но книгу так и не нашли. Присутствовавший при уничтожении башни Лазарь Каганович потом говорил Сталину, что видел в толпе высокого, худого человека в парике, которые погрозил ему пальцем, а потом испарился. Но многие труды Брюса Сталин нашел и использовал их при строительстве современной Москвы.
Брюс составил также астрологическую и геолого-этнографическую карты города.
Именно Брюс утверждал, что Москву надо строить по принципу кругов – это самая надежная геометрическая фигура. Кстати, Санкт-Петербург, где нет кольцевой структуры, он не любил. Есть версия, что большевики, прокладывая дороги на месте садов и вдоль бульваров, пользовались его астрологическим завещанием. Геолого-этнографическая карта не сохранилась. Она исчезла в середине прошлого века, но ее описания есть в Академии Наук. Брюс еще в 18 веке утверждал, что нельзя вести плотную застройку на Дмитровке, т.к. под землей много пустот, и дома тут уже проваливались. Не надо строить высоких домов на набережной Москвы-реки в районе Воробьевых гор, т.к. возможны оползни, и построенное тут новое здание Академии наук стали укреплять сразу же после постройки, пытаясь остановить угрозу обрушения. Но зато это место Брюс пометил как самое подходящее для учебы, и на Воробьевых горах при Сталине начали строить новое здание МГУ. Жить лучше всего в Кузьминках, утверждал Брюс, а веселиться на Пресне. Гиблых места на карте Москвы два – Перово и начало Кутузовского проспекта, и это подтверждает статистика ГАИ.
И астрологической картой Брюса пользовался Сталин. Сохранились документы, в которых Сталин велел, чтобы метро строили по астрологической карте, составленной графом. Поэтому на кольцевой линии всего 12 станций, как 12 знаков Зодиака. И 13-ю, «Суворовскую» никак не удается построить)).
В судьбе Брюса действительно есть что-то загадочное. Неясно, где и как сын служилого дворянина, на четырнадцатом году записанный в "потешные", сумел получить такое блестящее образование, которое позволило ему затем овладеть глубокими познаниями в самых различных областях науки? Непроницаемыми для постороннего взгляда остались его внутренний мир и домашняя жизнь, особенно в последние годы, проведенные почти в отшельническом уединении. Брюс несомненно проявлял интерес к тайноведению, но не вполне известно, как он это оценивал. Судя по некоторым данным, Яков Вилимович обладал скорее скептическим, чем мистическим складом ума. По свидетельству одного из современников, Брюс не верил ничему сверхъестественному. И когда Петр показывал ему нетленные мощи святых угодников в новгородской Софии, Брюс "относил сие к климату, к свойству земли, в которой прежде погребены были, к бальзамированию телес и к воздержанной жизни..."
Могилу Брюса уничтожили при "реконструкции" старой Москвы. В 1928 году на улице Радио была закрыта и разрушена церковь св. Михаила, единственная в то время кирха в Москве, от убранства которой сохранились только барокальный алтарь 1764 года и орган 1898 года.
Обнаружили тогда и склеп, и гроб с телом графа. Его опознали по фамильному перстню. Останки "колдуна" передали в лабораторию антрополога и скульптора Михаила Герасимова. Но они бесследно исчезли – остались лишь перстень, кафтан и камзол Брюса. Одежда сейчас – в фондах Государственного Исторического музея. А перстень затерялся во времени.
Сейчас сохранившийся алтарь и орган, а также знамёна Брюса находятся в Евангелическо-лютеранском Соборе св.св. Петра и Павла в Старосадском переулке...
После смерти Брюса, когда тело уже было погребено в склепе у лютеранской кирхи Св. Михаила в Немецкой слободе, каждую ночь в обсерватории по-прежнему загорался свет. Москвичи говорили, что это дух колдуна охраняет свою магическую книгу. После сноса башни духа видели в подмосковной усадьбе Брюса.
В 1727 г. Брюс в чине ушел в отставку, уехал из Петербурга, купил землю около сельца Глинково, выстроил усадьбу «Глинки» и поселился в ней вместе с супругой Маргаритой фон Мантейфель. В наше время здесь расположен санаторий "Монино", в котором с помощью местных краеведов открыт музей. Кстати, посетить его можно каждое воскресенье с 10 до 14 часов.
Земля между Ворей и Клязьмой образовала полуостров, со всех сторон защищенный лесами и болотами. Территория была изрезана древними подземельями. По словам специалиста по биолокации Юрия Иванова, "Глинки" располагаются на "месте силы" - месте выхода на поверхность энергии земли. Брюс построил дворец с парком и прудом барочной архитектуры, сочетающий итальянские, голландские и русские мотивы. Здание отвечало не только эстетическим, но и научным интересам – использоваться в качестве астрономической обсерватории, химической лаборатории, хранилища библиотеки и коллекции "куриозитетов".В усадьбе у Брюса бывал Петр I, и один из флигелей называется "домиком Петра".
Брюс, планируя строительство, не только сохранил древние подземные галереи (имеющие выходы за несколько километров от усадьбы), но и проложил несколько новых, соединив ими все здания усадьбы. В последние годы жизни Брюс жил уединенно, а после смерти лаборатория, астрономические инструменты, часть книг и другие вещи исчезли. По одной из версий ученый успел их укрыть в подземельях усадьбы. Биолокационная разведка показывает, что под землей в соединенных тоннелями камерах находятся металлические, деревянные, стеклянные предметы, и местами их плотность достаточно велика. Иногда рамка начинает быстро вращаться, констатируя аномальные отклонения - мощные энергетические заслоны, воздействие которых, не ослабевающее на протяжении столетий, опасно для здоровья разведчиков. С помощью биолокационной рамки Иванов проследил одну галерею на протяжении 5 километров. Причем правильность наблюдений подтверждали несколько небольших курганов, расположенных над ходом.
От былого великолепия дома осталось немного. FUIMUS ("Мы были") – так звучит девиз на родовом гербе Брюса как нельзя лучше комментирующий нынешнюю жизнь заброшенной усадьбы. Французский парк зарос, не видны мраморные скульптуры и музыкальная беседка, утрачена семейная усыпальница Брюсов. Только каменные маски на наличниках окон по-прежнему гримасничают. По легенде, одна из них является портретом самого хозяина усадьбы...
Сперва Брюс сделал волшебные часы по приказу Петра Великого перед самой смертью царя. Они будто бы показывали, где золото искать и когда войну начинать. Но те первые часы где-то в Питере затерялись. А потом один богатый барин с Разгуляя Брюсу такие же заказал. Долго колдовал Брюс над часами, но, когда сделал их, заказчик уже помер. А наследники его над колдуном только посмеялись и платить за работу не стали.
Рассердился тогда Брюс и сказал: "Пусть будут прокляты эти часы и только плохое показывают". И говорят, что перед революциями и войнами камень, из которого сделали часовую доску, становился кроваво-красным.
А еще рассказывают, что в особые дни на стене дома вместо часов появляется черная гробовая крышка с белым крестом, и верхушка креста указывает, где зарыт клад. И бывали смельчаки, которые находили клады по брюсовскому указателю, да только колдовские сокровища никому счастья не принесли: кладоискатели вскоре умирали.
Действительно, существует дом на Разгуляе - знаменитый дом № 2 по Спартаковской улице, в котором сейчас находится Московский государственный строительный университет (МИСИ), в XVIII веке построил представитель богатого и знатного рода - генерал-фельдмаршал граф Мусин-Пушкин, и почти в то же время один его родственник женился на двоюродной внучке того самого генерала-фельдмаршала графа Брюса.
Верно и то, что на фасаде здания между окнами второго этажа до сих пор заметны очертания доски-трапеции, напоминающей по форме крышку гроба. Когда-то на доске были выбиты очертания неправильного креста, названия месяцев года, цифры, астрологические символы и другие непонятные знаки, в середине был вставлен стержень.
В тридцатых годах прошлого века знатоки столичной истории, объединенные в комиссию "Старая Москва" специально занялись изучением таинственной доски. Восемьдесят лет назад, в 1926 году, на торжественном заседании общества было объявлено, что трапеция представляет собой вечный солнечный календарь, устроенный по принципу солнечных часов.
В то же время, по неофициальным данным, среди учащихся инженерного института и жителей Разгуляя резко возросло число психических заболеваний и даже самоубийств, и московские власти приказали знаки сколоть, а саму доску закрасить.
Но, проезжая на троллейбусе или специально выйдя на Разгуляе и пройдясь по правой стороне Старой Басманной, можно увидеть эту самую крышку гроба.
Среди студентов строительного вуза до сих пор ходят слухи, что за доской в здании института есть потайная комната, где спрятаны сокровища (волшебные книги) Брюса. Говорят, некоторые и сейчас эту комнату ищут...
