Интерактив
Вход
Регистрация
Опрос
Опрос: Хотите ли Вы эмигрировать из России?
Да
Нет
В раздумьях

Реклама
Главная » Wiki » Соловьев Сергей Михайлович
Соловьев Сергей Михайлович

Соловьев Сергей Михайлович

Соловьев Сергей Михайлович

Соловьев Сергей Михайлович (5 (17) мая 1820 года, Москва — 4 (16) октября 1879 года, Москва) — российский историк; профессор Московского университета с 1848 года, ректор Московского университета (1871—1877), член Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук (1872).

Биография

Сергей Михайлович Соловьёв появился на свет в семье протоиерея Михаила Васильевича Соловьёва, настоятеля храма Московского коммерческого училища, преподавателя Закона Божия. По заведённому среди священства обычаю, отец отдал восьмилетнего сына в Московское духовное училище. Но учился он там плохо, и отец Михаил сделал правильный вывод: мальчику предназначен иной путь в жизни. В 1833 году Сергей Соловьёв был зачислен в 3-й класс Первой московской гимназии. Здесь он на удивление быстро стал первым учеником, особые успехи проявляя в изучении истории, русского языка и литературы.

Способный подросток был представлен как лучший ученик попечителю Московского учебного округа графу Строганову, который взял его под своё покровительство, наблюдая за его успехами почти полвека, не раз помогая в трудных ситуациях.

В 1838 году Соловьёв был принят на историко-филологическое отделение философского факультета Московского университета. Именно здесь с помощью знаменитого профессора-историка Михаила Петровича Погодина любовь Соловьёва к истории обрела научную основу. Погодин предоставил ему возможность работать с богатейшим собранием рукописей в своей библиотеке. И Сергей Михайлович сделал первое открытие: обнаружил не известную ранее 5-ю часть «Истории Российской с самых древних времён» Василия Никитича Татищева, который работал с источниками, не известными Карамзину. Вероятно, именно под влиянием Погодина Соловьёв увлёкся идеями славянофилов, к которым, правда, впоследствии почему-то охладел.

Окончив университет, Сергей Михайлович получил предложение графа Строганова отправиться за границу в качестве домашнего учителя детей его брата, бывшего министра внутренних дел А.Г.Строганова. Молодой историк согласился и с 1842 по 1844 гг. путешествовал вместе с семьёй Строгановых по Австрии, Германии, Франции, Бельгии. В свободное время он слушал лекции известных профессоров в Берлине и Париже, работал в библиотеках и архивах Европы, посещал художественные галереи и театры.

Вернувшись в Москву, Соловьёв в октябре 1845 года защитил магистерскую диссертацию «Об отношениях Новгорода к великим князьям». Уже через два года он защитил докторскую диссертацию на тему «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома». Успешная защита укрепила положение Соловьёва в Университете, дав возможность 27-летнему доктору русской истории получить профессорскую должность. Тогда же началось его сотрудничество в популярнейших журналах того времени — «Современнике» и «Отечественных записках».

Поддержка влиятельного в либеральных кругах профессора Тимофея Николаевича Грановского (прообраз Степана Трофимовича Верховенского в «Бесах» Достоевского) ввела Соловьёва в университетский кружок западников, но классическим западником-либералом Сергей Михайлович, как и славянофилом, не стал. Он был убеждённым патриотом-государственником. В Московском университете Соловьёв более 30 лет был профессором кафедры русской истории, в течение шести лет работал деканом историко-филологического факультета, с 1871 по 1877 гг. избирался ректором университета. В марте 1872 года Соловьёв стал академиком Российской Академии наук по Отделению русского языка и словесности. Вершиной научного творчества учёного является его фундаментальная «История России с древнейших времен». К её созданию учёный приступил ещё совсем молодым человеком.

В своих «Записках» он так рассказал о начале над этой работой: «Пособий не было; Карамзин устарел в глазах всех; надобно было, для составления хорошего курса, заниматься по источникам; но почему же этот самый курс, обработанный по источникам, не может быть передан публике, жаждущей иметь русскую историю полную и написанную, как писались истории государств в Западной Европе?»

Одна из главных идей его фундаментального труда — представление об истории России как о едином, закономерно развивающемся процессе. В предисловии к первому тому Сергей Михайлович писал: «Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм, не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию — вот обязанность историка в настоящее время, как её понимает автор предлагаемого труда».

Высшей целью исторического развития учёный считал стремление к воплощению в жизнь идеалов христианства, справедливости и добра. Применительно к России Сергей Михайлович считал это возможным исключительно на пути Православия и цивилизованной монархии. Историю народа Соловьёв видел в истории развития государства. Патриот-монархист, человек глубоко верующий, он ратовал за преобразования сверху, видя образец тому в реформах Петра Великого.

В 1851 году вышел в свет 1-й том его «Истории...», в 1879-м — последний, 29-й, уже после смерти автора. Хронологически работа охватывает историю России с древнейших времен до 1774 года.

Среди главных условий, определявших развитие Древней Руси, Соловьёв на первое место ставил «природу страны», на второе — «быт племён, вошедших в новое общество», на третье — «состояние соседних народов и государств». Учёный полагал, что в истории России «ход событий постоянно подчиняется природным условиям». Своеобразно решал Соловьёв вопрос о влиянии татаро-монгольского завоевания на историческое развитие России. В отличие от своего бывшего учителя М.П.Погодина, он считал не татарское иго фактором, оказавшим решающее воздействие на объединение русских земель вокруг Москвы, но внутренние закономерности развития Восточной Руси.

Внимание, проявленное Соловьёвым к анализу условий исторической жизни народов, было непривычным для исследователей его времени. Новый взгляд на многие вопросы вызвал немало нареканий. Лишь в XX столетии изучение истории в тесном переплетении с географическим и этнографическим факторами получило широкое признание. Своеобразное развитие идеи Соловьёва о значительном влиянии «природных условий на ход событий в истории России» мы найдём в трудах современного публициста Андрея Паршева.

Особое внимание научной общественности и читателей привлекли 6-й и 8-й тома «Истории» Соловьева, посвящённые второй половине XVI — началу XVII веков. Большое место здесь отведено Иоанну IV Грозному, истории его царствования, Смутному времени, о котором не успел рассказать Карамзин. В отличие от Карамзина и Погодина, прививших обществу сугубо отрицательное отношение к деятельности Иоанна Грозного, автор рассматривал его правление как период окончательного торжества в России государственных устоев.

Он не идеализировал Царя, не оправдывал, но и не говорил о личной жестокости самодержца, его якобы больной психике (как это показано в отвратительном, на мой взгляд, фильме «Царь»). В опричнине и разгроме боярства он видел реальные проявления борьбы старого и нового, расценивал те события как историческую необходимость и закономерность.

Излагая внутриполитические и международные проблемы Смутного времени, Соловьёв сравнивал различные версии, сопоставлял их между собой, выбирал наиболее достоверные. Не будучи уже славянофилом, он подчёркивал большую роль в избавлении Руси от Смуты так называемой «чёрной сотни» (историк вовсе не считал это выражение ругательным), — ведь так назвали сообщества городских ремесленников, составлявших значительную часть ополчения Минина и Пожарского.

Соловьёв первым среди русских историков попытался дать научную оценку петровским преобразованиям. По мысли ученого, реформы, проведённые Петром I, были подготовлены предшествующим развитием России. Они явили собой естественный и необходимый переход народа из одного «возраста» в другой. Соловьёв писал: «Народ собрался в дорогу; ждали вождя. Вождь появился. Этим вождём был Петр Великий, который, по выражению Пушкина, на троне был работником...»

Пётр I, по мысли Соловьёва, продолжил начинания своих предшественников — русских царей, придал им грандиозный размах и достиг великих результатов. Для Соловьёва Пётр I был «прирождённым главою государства» и вместе с тем — основателем «нового царства, новой Империи», не похожим на своих предков Царём; он — вождь, «а не создатель дела, которое потому есть дело народное, а не личное, принадлежащее одному Петру». Повествуя о событиях, происходивших в царствование Екатерины I, Петра II и Анны Иоанновны, Соловьёв показывает, что ближайшие преемники царя-реформатора не сумели продолжить его начинаний, — произошло отступление от «программы преобразователя».

Перелом, по мнению историка, свершился лишь при «народной Императрице» Елизавете Петровне, которая избавила страну от засилья иностранцев: при ней «Россия пришла в себя» от «ига Запада». Последние тома сочинения Соловьёва посвящены российской истории в период царствования Екатерины II. Свой рассказ он успел довести до начала крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачёва. Дал нам обширные сведения о внутренней и внешней политике, хозяйственной жизни и быте того времени, заложил основы научного изучения истории России второй половины XVIII столетия. Идеалом Соловьёва была твёрдая самодержавная власть в тесном союзе с лучшими силами народа. Учёный пользовался авторитетом в Царской семье: он занимался историей с цесаревичами Николаем Александровичем и Александром Александровичем, читал лекции Великому князю Сергею Александровичу.

Отказавшись в детстве от церковного поприща, Соловьёв не выбрал жизнь праздную. Будучи отцом двенадцати детей (в их числе известный философ Владимир Соловьев), с юности до последнего вздоха он напряжённо трудился. В 1877 году серьёзно заболел. Превозмогая боль, учёный продолжал готовить материалы к очередному тому «Истории России с древнейших времён».

16 октября 1879 году Сергей Михайлович Соловьёв скончался и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Его смерть стала тяжёлым ударом для русской исторической науки. Чрезвычайно обширен круг вопросов, ответы на которые дал Соловьёв в течение своей научной деятельности, продолжавшейся около 40 лет. Научная библиография его трудов составляет 244 наименования печатных произведений, вышедших при его жизни, с 1838 по 1879 гг. Им впервые в научный оборот было введено огромное количество ранее неопубликованных исторических источников. В своих «Исторических письмах» он писал: «Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке; наука имеет обязанность отвечать на эти вопросы».

Всю свою жизнь Сергей Михайлович Соловьев подвижнически выполнял эту обязанность, и за одно это уже достоин признательности потомков.

Библиография

«История России»

30 лет неустанно работал Соловьёв над «Историей России», славой его жизни и гордостью русской исторической науки. Первый том её появился в 1851 году, и с тех пор аккуратно из года в год выходило по тому. Последний, 29-й, вышел в 1879 году, уже по смерти автора. В этом монументальном труде Соловьёв проявил энергию и силу духа, тем более изумительные, что в часы «отдыха» он продолжал готовить много других книг и статей разнообразного содержания.

Русская историография, в ту пору, когда появился Соловьёв, уже вышла из карамзинского периода, перестав главную задачу свою видеть в одном только изображении деятельности государей и смены правительственных форм; чувствовалась потребность не только рассказывать, но и объяснять события прошлого, уловить закономерность в последовательной смене явлений, открыть руководящую «идею», основное «начало» русской жизни. Попытки подобного рода даны были ещё Полевым и славянофилами, как реакция старому направлению, олицетворённом Карамзиным в его «Истории государства Российского». В этом отношении Соловьёв сыграл роль примирителя. Государство, учил он, будучи естественным продуктом народной жизни, есть сам народ в его развитии: одно нельзя безнаказанно отделять от другого. История России есть история её государственности — не правительства и его органов, как думал Карамзин, но жизни народной в её целом. В этом определении слышится влияние отчасти Гегеля с его учением о государстве, как совершеннейшем проявлении разумных сил человека, отчасти Ранке, оттенявшего с особой рельефностью последовательный рост и силу государств на Западе; но ещё больше влияние самих факторов, определивших характер русской исторической жизни. Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчёркивалась и раньше Соловьёва, но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных. Вот почему, идя значительно дальше Карамзина, Соловьёв не мог преемственность правительственных форм изучать иначе, как в самой тесной связи с обществом и с теми переменами, какие вносила в его жизнь эта преемственность; и в то же время он не мог противопоставлять, подобно славянофилам, «государство» «земле», ограничиваясь проявлениями одного только «духа» народа. Одинаково необходим был в его глазах генезис и государственного, и общественного быта.

В логической связи с такой постановкой задачи находится другое основное воззрение Соловьёва, заимствованное у Эверса и развитое им в стройное учение о родовом быте. Постепенный переход этого быта в быт государственный, последовательное превращение племён в княжества, а княжеств — в единое государственное целое — вот, по мнению Соловьёва, основной смысл русской истории. С Рюрика и до наших дней русский историк имеет дело с единым цельным организмом, что обязывает его «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм; не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснять каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию». Эта точка зрения оказала громадное влияние на последующее развитие русской историографии. Прежние деления на эпохи, основанные на внешних признаках, лишённые внутренней связи, потеряли свой смысл; их заменили стадии развития. «История России с древнейших времён» и есть попытка проследить наше прошлое применительно к высказанным взглядам. Вот сжатая схема русской жизни в её историческом развитии, выраженная, по возможности, собственными словами Соловьёва.

Природа для народов Западной Европы была матерью, для народов Восточной Европы — мачехой; там она содействовала успехам цивилизации, здесь — тормозила их; потому-то и русский народ позже западноевропейских собратий приобщился к греко-римской культуре и позже выступил на историческое поприще, чему, кроме того, немало способствовало и непосредственное соседство с варварскими кочевниками Азии, с которыми необходимо было вести упорную борьбу. История застаёт русских пришедшими с Дуная и расселившимися по великому водному пути из варяг в греки; они живут родовым бытом: общественной ячейкой была не семья, ещё не известная в ту пору нашим предкам, но вся совокупность лиц, связанных узами родства, как самых близких, так и самых отдалённых; вне родовой связи не существовало и связи общественной. Во главе рода стоял родоначальник с патриархальной властью; старшинство определялось рождением; дядья имели все преимущества перед племянниками, а старший брат, родоначальник, был для младших «в отца место». Родоначальник был распорядителем рода, судил и наказывал, но сила его распоряжений опиралась на общее согласие младших родичей. Такая неопределённость прав и отношений вела к усобицам и позже вызвала распадение рода. Появление Олега в Киеве положило начало постоянной княжеской власти. Прежняя неподвижность сменилась кипучей жизнью: князья собирают дань, рубят города, вызывают желающих селиться; является надобность в ремесленниках, возникает торговля, пустеют села; масса народа принимает участие в походах на Византию и возвращается не только с богатой добычей, но и с новой верой. Всколыхнулось сонное царство русских племён! Его разбудили «лучшие» люди того времени, то есть храбрейшие, одарённые большей материальной силой. В более крупных городах появляются князьями сыновья, братья главного князя киевского; племена исчезают, сменяясь волостями, княжениями; имена княжений заимствуются уже не от племени, а от правительственного городского центра, стянувшего к себе окружное население. Обширность территории грозила распадением связей, только что возникших и ещё не успевших окрепнуть; но от него предохранили родовые отношения князей, с их непоседливостью, постоянной сменой на престоле и вечным стремлением к обладанию Киевом. Это мешало обособиться и волостям, создавая общие интересы и укореняя сознание о нераздельности русской земли. Таким образом, время розни и княжеских усобиц в сущности положило прочное основание народному государственному единству, созданию русского народа. Но до самого единства было ещё далеко. Появление князя с дружиной, образование нового класса горожан коренным образом изменяло быт племён; но русское общество ещё долго оставалось как бы в жидком состоянии, пока успело окончательно осесться и перейти в более твёрдое: вплоть до половины XII века русская жизнь знала одних князей-богатырей, переходящих из волости в волость, бродячие дружины, следовавшие за своим князем, веча с первоначальными формами народных собраний, безо всяких определений, а на границе — полукочевые и чисто кочевые азиатские племена. Все элементы общественной жизни были задержаны в своём развитии; России ещё не и вышла из периода богатырства. Новый толчок дан был северо-востоком. Несчастное положение юго-западной Украины, терпевшей от набегов степняков, вынудило часть жителей выселиться в Суздальский край. Прилив населения совершался туда не целыми особыми племенами, а вразброд, поодиночке или небольшими толпами. На новом месте поселенцы встретили князя, хозяина земли, и сразу вступили в обязательные к нему отношения, которые и легли в основу будущего сильного развития княжеской власти на севере. Опираясь на новые свои города, суздальский князь вносил новое понятие о личной собственности, как уделе, в противоположность общему родовому владению, и с большей свободой развивал свою власть. Покорив в 1169 году Киев, Андрей Боголюбский не покинул своей земли и остался жить во Владимире — событие поворотное, от которого история приняла новый ход и начался новый порядок вещей. Возникают (только теперь!) удельные отношения: суздальский князь не только старший в роде, но и материально сильнейший; сознание этой двойной силы побуждает его требовать от младших князей безусловного повиновения — первый удар родовым отношениям: впервые обнаруживается возможность перехода родовых отношений в государственные. В последующей борьбе новых городов со старыми победили новые, и это ещё сильнее подорвало начала родового строя, оказав решительное влияние на дальнейший ход событий не только на севере, но и в целой России, ибо север получает преобладающее значение. Новый путь был намечен ещё до появления монголов, и видной роли в его определении последние отнюдь не играли: ослабление родовой связи, борьба князей из-за усиления своего удела на счёт других, закончившаяся поглощением всех княжеств княжеством Московским — обнаружились независимо от татарского ига; монголы в этой борьбе служили князьям лишь орудием. Нельзя, следовательно, говорить о монгольском периоде и выдвигать на первый план монголов: значение их второстепенное.

Отливом народной жизни с Приднепровья на северо-восток порвалась связь с Европой: новые поселенцы стали жить в бассейне верхней Волги, а куда текла она, главная река государственной области, туда, на Восток, обращено было все. Западная Россия, потеряв своё значение и способы к дальнейшему развитию, разорённая вконец татарами и Литвой, подпала под чуждую власть; политическая связь её с восточной Русью порвалась. Назначение старой южной Руси было расплодить русскую землю, раздвинуть и наметить её границы; Руси северо-восточной выпал удел закрепить приобретённое, сплотить части; дать им внутреннее единство, собрать русскую землю. Южные князья — витязи-богатыри, мечтающие о славе и чести, северные — князья-собственники, руководимые пользой, практической выгодой; занятые одной думой, они идут медленно, осторожно, но постоянно и неуклонно. Благодаря этой неуклонности, великая цель была достигнута: родовые княжеские отношения рушились и сменились государственными. Но новое государство было поразительно бедно материальными средствами: страна преимущественно сельская, земледельческая, с ничтожной промышленностью, без природных границ, открытая врагу с севера, запада и юга, Московская Русь изначала осуждалась на постоянную чёрную работу, на изнурительную борьбу с внешними врагами — и чем беднее и реже было население, тем труднее доставалась эта борьба. Нужды фиска, рука об руку с потребностями военными, привели к закреплению промышленного городского и сельского крестьянского люда; оседлость князей ещё раньше превратила дружинников в «бояр и вольных слуг», а система поместий окончательно лишила их прежней подвижности, низведя на степень «холопов». Это вызвало реакцию: бега и закладничество тяглого населения, борьбу служилого класса с князьями за свои политические права. Северные леса дали приют разбойничьим шайкам, широкие степи пустынного юга населились казаками. Выделением беспокойных сил за окраины государства облегчалась внутренняя деятельность правительственная, беспрепятственно усиливалась централизация; но зато образование вольных зарубежных обществ должно было вести к постоянной борьбе с ними.

Высшего напряжения борьба эта достигла в эпоху самозванцев, когда настало смутное время, то есть казацкое царство; но в эту-то страшную пору и сказалась вся сила порядка вещей, утвердившегося при московских государях: единство религиозное и государственное спасло Россию, помогло обществу соединиться и очистить государство. Смутная пора была тяжёлым, но поучительным уроком. Она раскрыла недостатки нашего экономического быта, наше невежество, вызвала на сравнение с богатым и образованным Западом и возбудила желание умерить односторонность земледельчества. быта развитием промышленным и торговым. Отсюда движение от Востока к Западу, от Азии к Европе, от степи к морю. Новый путь стал определяться ещё со времён Ивана III и Ивана IV, но особенно сознательно выяснился он в XVII веке. Для России окончился период чувства и началось господство мысли; древняя история перешла в новую. Переход этот Россия совершила на два века позже, чем западноевропейские народы, но, подчиняясь тому же историческому закону, как и те. Движение к морю было вполне естественным и необходимым: тут не могло быть и мысли о каком-нибудь заимствовании или подражании. Но переход этот совершился не безболезненно: рядом с вопросом экономическим вырос и вопрос образования, а масса привыкла слепо верить в превосходство своего над чужим, фанатически отстаивая предании старины, не умея отличить духа от буквы, правды Божией от человеческой ошибки. Раздался крик: западная наука — еретическая; явился раскол. Однако, необходимость науки была осознана и провозглашена торжественно; народ поднялся, готовый выступить на новый путь. Он только ждал вождя, и этот вождь явился: то был Пётр Великий. Усвоение европейской цивилизации становится задачею XVIII века: при Петре усваивалась преимущественно материальная сторона, при Екатерине преобладала забота о духовном, нравственном просвещении, стремление вложить душу в приготовленное тело. То и другое дало силы пробиться к морю, воссоединить западную половину русской земли с восточной и встать в ряду европейских держав на положении равноправного и равносильного сочлена.

Таков, по мнению Соловьёва, ход русской истории и связь явлений, в ней замечаемых. Соловьёв первый из русских историков (совместно с Кавелиным, одновременно высказывавшим ту же мысль) осмыслил всё наше прошлое, объединив отдельные моменты и события одной общей связью. Для него нет эпох более или менее интересных или важных: все имеют одинаковый интерес и важность, как неразрывные звенья одной великой цепи. Соловьёв указал, в каком направлении должна вообще идти работа русского историка, установил исходные точки в изучении нашего прошлого. Он первый высказал настоящую теорию в приложении к русской истории, внеся принцип развития, постепенной смены умственных и нравственных понятий и постепенного роста народного — и в этом одна из важнейших заслуг Соловьёва.

«История России» доведена до 1774 года Будучи эпохой в развитии русской историографии, труд Соловьёва определил известное направление, создал многочисленную школу. «История России», по верному определению профессора Герье, есть национальная история: впервые исторический материал, необходимый для такого труда, был собран и исследован с надлежащей полнотой, с соблюдением строго научных приёмов, применительно к требованиям современного исторического знания: источник всегда на первом плане, трезвая правда и объективная истина одни руководят пером автора. Монументальный труд Соловьёва впервые схватил существенные черты и форму исторического развития нации. В натуре Соловьёва «глубоко коренились три великие инстинкта русского народа, без которых этот народ не имел бы истории, — его политический, религиозный и культурный инстинкты, выразившиеся в преданности государству, в привязанности к церкви и в потребности просвещения»; это и помогло С. за внешней оболочкой явлений вскрыть духовные силы, их определившие.

Западники, к которым принадлежал Соловьёв, ставили современному обществу высокие общечеловеческие идеалы, побуждали его во имя идеи прогресса идти вперёд по пути общественной культуры, вселяя ему сочувствие к гуманным началам. Бессмертная заслуга Соловьёва заключается в том, что он внёс это гуманное, культурное начало в русскую историю и вместе с тем поставил разработку её на строго-научную почву. Оба начала, проводимые им в русской истории, тесно связаны одно с другим и обуславливают собой как общий взгляд его на ход русской истории, так и отношение его к отдельным вопросам. Он сам указал на эту связь, назвав своё направление историческим и определив сущность его тем, что оно признает историю тожественной с движением, с развитием, тогда как противники этого направления не хотят видеть в истории прогресса или не сочувствуют ему. «История России», особенно во второй половине, основана главным образом на архивном материале; по многим вопросам к этому труду и теперь приходится обращаться, как к первоисточнику.

Правда, критика не без основания упрекает автора в несоразмерности и механической сшивке частей, в обилии сырого материала, излишней догматичности, лаконизме примечаний; далеко не все страницы, посвящённые явлениям юридического и экономического быта, удовлетворяют современного читателя; исторический фонарь Соловьёва, направленный преимущественно на рост государственности и объединяющую деятельность центра, неизбежно оставил в тени многие ценные проявления жизни областной; но рядом с этим Соловьёв впервые выдвинул и осветил массу важнейших явлений русского прошлого, которых раньше не замечали вовсе, и если некоторые из его взглядов и не получили полного права гражданства в науке, то все без исключения будили мысль и вызывали на дальнейшую разработку.

Сюда могут быть отнесены:

  • вопрос о делении русской истории на эпохи;
  • влияние природных условий территории (в духе воззрений К. Риттера) на исторические судьбы русского народа;
  • значение этнографического состава русского государства;
  • характер русской колонизации и её направление;
  • теория родового быта и смена его строем государственным, в связи с новым и оригинальным взглядом на период уделов;
  • теория новых княжеских городов, объясняющая факт возвышения княжеской собственности и зарождение нового порядка на севере;
  • выяснение особенностей новгородского строя, как выросшего на чисто туземной почве;
  • сведение почти к нулю политического значения монгольского ига;
  • историческая преемственность суздальских князей XII— XIII вв. и московских XIV—XV веков;
  • преемственность идеи в поколении Даниловичей, тип «бесстрастных ликов» и основные условия возвышения Москвы (географическое положение Москвы и её области, личная политика князей, характер населения, содействие духовенства, неразвитость самостоятельной жизни в городах Северо-восточной Руси, отсутствие сильных областных привязанностей, отсутствие препятствий со стороны дружинного элемента, слабость Литвы);
  • характер Ивана Грозного, в связи с условиями его воспитания;
  • политический смысл борьбы Грозного с боярами — проведение начал государственности, в ущерб старой дружинной «воле»;
  • преемственная связь между стремлениями Ивана Грозного продвинуться к морю и политическими задачами Петра Великого;
  • должное внимание к истории Западной Руси;
  • поступательное движение русского народа на В и роль России в жизни азиатских народов;
  • взаимные отношения Московского государства и Малороссии;
  • значение Смутного времени, как борьбы государственных и антигосударственных элементов, и вместе с тем как исходной точки последующего преобразовательного движения;
  • связь эпохи первых Романовых с временами Петра Великого;
  • историческое значение Петра Великого: отсутствие какого-либо разрыва с московским периодом, естественность и необходимость реформы, тесная связь между эпохами допетровской и послепетровской;
  • немецкое влияние при преемниках Петра Великого;
  • значение елизаветинского царствования, как основы последующего, екатерининского;
  • значение екатерининского царствования (впервые введены в должные рамки как преувеличенные восхваления, так и обрисовка теневых сторон личности и государственной деятельности императрицы);
  • применение сравнительно-исторического метода: события русской истории у Соловьёва постоянно освещены аналогиями из истории западноевропейских народов, славянских и германо-романских, и не ради большей наглядности, а во имя того, что русский народ, оставаясь цельным и единым организмом, в то же время сам есть часть другого великого организма — европейского.

До известной степени продолжением «Истории России» могут служить две других книги Соловьёва:

  • «История падения Польши» (Москва, 1863, 369 стр.);
  • «Император Александр Первый. Политика, Дипломатия» (Санкт-Петербург, 1877, 560 стр.).

Последующие издания «Истории России» — компактные в 6 больших томах (7-й — указатель; 2-е изд., СПб., 1897). Соловьёв написал ещё «Учебную книгу русской истории» (1-е изд. 1859, 10 изд. 1900), применительно к гимназическому курсу, и «Общедоступные чтения о русской истории» (Москва, 1874, 2-е изд., Москва, 1882), примененные к уровню народной аудитории, но выходящие из тех же начал, как и главный труд Соловьёва.

«Публичные чтения о Петре Великом» (Москва, 1872) — блестящая характеристика преобразовательной эпохи.

Из сочинений Соловьёва по русской историографии наиболее важны:

  • «Писатели русской истории XVIII в.» («Архив ист.-юрид. свед. Калачева», 1855, кн. II, пол. 1);
  • «Г. Ф. Миллер» («Современник», 1854, т. 94);
  • «М. Т. Каченовский» («Биогр. словарь профессоров Моск. унив.», ч. II);
  • «Н. М. Карамзин и его литературная деятельность: История государства российского» («Отечественные записки» 1853—1856, тт. 90, 92, 94, 99, 100, 105);
  • «А. Л. Шлецер» («Русский вестник», 1856, № 8).

По всеобщей истории:

  • «Наблюдения над исторической жизнью народов» («Вестник Европы», 1868—1876) — попытка уловить смысл исторической жизни и наметить общий ход её развития, начиная с древнейших народов Востока (доведено до начала X века)
  • и «Курс новой истории» (Москва, 1869—1873, 2 изд. 1 898; до половины XVIII века).

Свой метод и задачи русской историографии Соловьёв изложил в статье: «Шлецер и антиисторическое направление» («Русский вестник», 1857, апр., кн. 2). Весьма незначительная часть статей Соловьёва (между ними «Публичные чтения о Петре Великом» и «Наблюдения») вошла в издание «Сочинений С. М. Соловьева» (СПб., 1882).

Смотрите также

Ссылки

Вложения для Соловьев Сергей Михайлович

Последнее изменение от Серафим Русский: 27 Май 2010, 12:21 |История
При цитировании информации с сайта гиперрсылка на сайт ОБЯЗАТЕЛЬНА!