Еще задолго до того, как было официально объявлено о закладке Московских высотных зданий, в советской печати очень активно начала «прорабатываться» тема применения новых технологий в отечественном строительстве. Если просматривать прессу 1946 года, то отчетливо видно, сколь пристальное внимание начали вдруг уделять вопросам строительства и архитектуры люди, в общем-то, прежде никогда не занимавшиеся ни тем, ни другим. На первый взгляд, объяснялось это просто – для быстрого восстановления разрушенных войной городов следовало заново проработать всю концепцию жилищного строительства в СССР, создать новые формы, способные внести монументальность советской архитектуры в жилые и социально-культурные строения.

Иосиф Виссарионович Сталин в Кремле. Картина лауреата Сталинской премии художника Д.Налбандяна  газета "Советское искусство", 1948 г

В те годы печатным органом Союза Архитекторов являлась газета «Советское искусство», и большое количество материалов на строительные темы публиковалось именно в ней. Именно в это время, в 1946 году «Великий Вождь всех народов Товарищ Сталин» был провозглашен на съезде архитекторов «отцом и другом всех советских архитекторов» да и что там говорить - просто «величайшим архитектором всех времен и народов». Редкий выпуск упомянутой газеты обходился без портрета вождя в четверть первой полосы. Сегодня это кажется неправдоподобным, (я и сам бы не поверил, если бы не читал этих газет). Ракурсы портретов менялись из номера в номер: вождь в кресле, вождь за столом, вождь с трубкой в полный рост, вождь на фоне панорамы Москвы, допускались варианты и комбинации. Конечно, при таком положении вещей, доля публикаций на темы строительства не могла быть скромной.

Говоря современным языком, это была очень раскрученная тема. Однако ошибочно думать, что все публикации по ее поводу являлись сплошной конъюнктурой. В те годы в печати обсуждались важные проблемы о решениях фасадов жилищной застройки, повышения функциональности и технологичности строительства с учетом современных, по меркам того времени, строительных технологий. Многие из них, кстати, так и остались на бумаге, поскольку содержали анализ позитивного опыта строительства за рубежом.

Тогда была озвучена и серьезно проработана идея комплексного планирования застройки целых районов городов с плохо развитой инфраструктурой. Так, например, даже в центральной печати, мне попадалась информация о том, что в Куйбышеве именно таким образом был спроектирован и построен район, именуемый ныне «Безымянкой». Название говорит само за себя - до войны там были пустыри, которые потом были наспех застроены эвакуированными оборонными заводами и бараками для рабочих. Часть этих бараков, кстати, сохранилась до сих пор, однако многие были снесены, и на их месте вырос именно такой район, как те, проекты которых публиковались в газетах в 46 году.

Эскизы к конкурсным проектам Дворца Советов

Проект Л. Вышинского, 1931, ГНИМА

Проект В. Кринского, 1932, ГНИМА

Дворец Советов, проект Б.Иофана. Панорама Москвы.  (1934)

Дворец Советов.  Зал Приемов Правительства (1946)

Справедливости ради, следует сказать, что послевоенное новаторство в деле согласованного планирования в строительстве было, в действительности не так уж и ново. Впервые идея "комплектования" районов увидела свет в начале 30-х годов, когда объективно назрела проблема разнобоя в застройке городских кварталов. Независимых архитекторов, каждый из которых работал "в своем стиле" мало волновали вопросы того, как и что будет построено рядом с их домами, каждый пытался выразить себя самостоятельно. Главным образом речь идет об архитекторах "конструктивистах-формалистах", методы работы которых были признаны порочными. По этому в начале 30-х годов деятельность таких архитекторов пришлось серьезно ограничить, а перспективное планирование застройки поручить специально уполномоченным архитектурным институтам.

Как пишет М.Г.Бархин в книге "Метод работы зодчего" "... поток бездушной подражательности, легкой и доступной, затопил архитектуру 30 годов. Романтика начала революции, высокий пафос новаторства 20-х годов, даже поиски одиночек начала 30 годов оказались забытыми и незамеченными. Общий недостаток твердых позиций, идеологических, научных и эстетических взглядов ощущался всеми". Таким образом к началу 30 годов сложился явный кризис массовой архитектуры.

Сегодня мы должны отдавать себе отчет в том, что архитектурный стиль так называемого "сталинского классицизма" сформировался именно на этом безрадостном фоне. Толчком к изменению творческой направленности работы массовых архитекторов явились неудовлетворительные результаты первых туров конкурса на проект Дворца Советов в Москве (1930-1933 гг.). На конкурс тогда были выставлены довольнонесуразные работы. Конечно, большинство из них никак не могли быть рекомендованы к утверждению!

Последствием начального этапа конкурса стало Постановление Совета строительства Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР, (II § 8 от 28 февраля 1932 г.) В нем, в частности говорилось: "...не предрешая определенного стиля, совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры, одновременно опираясь на достижения современной архитектурно-строительной техники". На этом крупнейшем международном конкурсе, где было представлено 160 проектов и в котором участвовало 500 архитекторов, большинство конкурентов показало недостаточную подготовленность к решению больших идеологических задач, каковым было задание на проект Дворца Советов СССР. Оказалось, что теоретическая база рационалистов, касавшаяся как раз формальных архитектурных качеств, была слишком рассудочна, аскетична, абстрактна. И что теоретические основы конструктивизма и функционализма оказались узкими, сухими, нехудожественными.

Большое значение — научно-просветительское, с одной стороны, и сдерживающее угрозу безвкусицы — с другой, — получила созданная в этот период (1933 г.) Всесоюзная Академия архитектуры. Собрав в своих стенах весь цвет архитектуры — старшее, среднее и молодое поколения, она достаточно скоро превратилась в подлинный, высокой культуры научный центр архитектуры. Сразу после организации Академия приступила к переизданию самых ценных и редких книг и работ по архитектуре. Открывалась возможность глубокого изучения классического и русского прошлого. В недрах Академии разрабатывались новые концепции современной советской архитектуры. Надо отдать должное Академии — на протяжении двух десятков лет она в своем институте аспирантуры была средоточием подготовки мастеров архитектуры высшей квалификации, теоретиков и практиков, очень нужных для наступившего времени реализации огромных строительных планов развития народного хозяйства страны. Начались большие проектные и строительные работы по реконструкции ряда городов и в первую очередь— Москвы. Начался новый,продолжительностью в два десятилетия, весьма своеобразный классический период советской архитектуры и .

Период этот целиком и полностью связан с именем И.В.Сталина не только своим названием но и идейно-художественным содержанием. Уже в 1954 г. в Большом Кремлевском дворце было созвано специальное Всесоюзное совещание строителей и архитекторов, на котором на первый план были поставлены наиболее насущные задачи — снижение стоимости строительства и резкое увеличение количественных его показателей. Основным путем решения этих задач были выдвинутыиндустриализация строительства и связанная с ним типизация проектирования. Затем, в 1955 г., последовало постановление ЦК КПСС и СМ СССР об устранении излишеств, что повлекло за собой изменение направленности в архитектуре и дизайне общественных интерьеров.

Когда мы смотрим фотографии Москвы 50-х годов то недоумеваем, почему так мало транспорта на улицах, почему они такие свободные. Казалось бы - зачем было нужно делать проспекты такими широкими?Сегодня мы видим, что все что делалось - делалось совершенно правильно с расчетом на перспективу в несколько десятилетий. Даже при тех бешеных темпах, с которыми в последнее время разрастается столица эпохи Церетели.

Московские высотки, безусловно, были задуманы как единый градостроительный ансамбль, как комплекс градостроительных доминант. Высотные дома изначально не входили в планы реконструкции и ихнадлежало вписать в общую архитектуру города. Для того, что бы столь значимые доминанты органичносмотрелись в городской среде для них необходимо было спроектировать и реализовать соответствующее окружение – подчиненные ансамбли стилистически однородной застройки.

Градостроительная идея реконструкции центра столицы этого периода была столь верна и глубока по замыслу, что даже осуществленная ее часть позволяет оценить масштабы задуманных преобразований. Но этот грандиозный для своего времени замысел устройства ансамбля центральной зоны Москвы не был реализован полностью. Новая многоэтажная застройка постепенно «погасила» живописный силуэт, ослабляя его художественное значение  как архитектурного центра разросшейся столицы. Центр ансамбля - Дворец Советов был разобран во время войны, поскольку металлоконструкции каркаса были затребованы для нужд обороны Москвы. Хоть проект Дворца и был неоднократно осуждаем после смерти Сталина, но проекта сходного по качеству не было представлено даже на хрущевском конкурсе 56-58 годов.

Не была построена и вторая по значимости высотка - административное здание в Зарядье. Сегодня недобросовестные историки вменяют в вину Сталину то, что он, дескать, варварски уничтожил Зарядье для постройки 36-ти этажного здания в непосредственной близости от Кремля. Однако снос Зарядья не был напрямую связан с планами о строительстве на этом месте какого-либо сооружения. До войны было очень много проектных предложений от самых разных архитекторов, многие из них предполагали и снос здания ГУМа. Таким образом Мавзолей В.И.Ленина, Красная площадь, ансамбль Московского Кремля и то, что предполагалось построить рядом должны были создавать грандиозную по своим масштабам единую декорацию для оформления всенародных торжеств и празднеств. Однако реального проекта, который воплощал бы эту идейную задачу на должном уровне так и не было представленно. Потом значительные силы оттянуло строительство Дворца Советов. Идея застройки Зарядья получает новое звучание только в свете постановления о строительстве высотных зданий.

На цветной открытке 1949 года показана панорама Зарядье-Котельники со стороны Кремля. На Котельниках отстроено еще только крыло дома вдоль набережной Москвы-Реки. Строительство высотной части в 49 году только начиналось, а строительство крыла по Подгорной набережной начали еще позже. Зарядье было окружено китайгородской стеной (остатки ее были сохранены и реставрированы на задворках разрушенной ныне гостиницы Россия). Обратите внимание, что вокруг стилобата были сохранены несколько церквей, имеющих историческое значение.

 

Фрагмент открытки "Москва. Москворецкий мост." Цв. фото Н.Петрова. 1949 год.
Отчетливо видно крыло недостроенного дома на Котельниках. 
На месте гостиницы "Россия" в Зарядье - большая зеленая лужайка.
При этом здания, представлявшие историческую ценность, сохранены.

 

К началу тридцатых годов древнее Зарядье представляло собой просто неблагополучный «криминальный» район, застроенный ветшающими строениями. Само название отражало его суть – за торговыми рядами находились не только церкви, но и мастерские, лабазы, ночлежки, дома терпимости. На роль большого архитектурного памятника в центре пролетарской столицы это место подходило плохо. Планомерный снос был приурочен к реконструкции Москворецкого моста и территорий, прилежащих к Красной площади. Проектом архитектора Щусева в 1937 году предусматривалось значительное расширение проезжей части моста, вместе с этим расширять его можно было только в сторону, противоположную Красной площади. Были и проблемы связанные с подъемом уровня грунтовых вод, в результате обводнения Москвы-реки волжской водой. Одним словом по объективным причинам участь района была предопределена и к началу 1939 года основной объем работы по его сносу был выполнен. Вплоть до конца сороковых годов на месте Зарядья просуществовал пустырь.

Высотные здания должны были стать основой для формирования ансамблей площадей Москвы. В условиях города имеющего радиально-кольцевую структуру такое решение позволило бы очень выгодно расставить градостроительные акценты. Так, безусловно, здание МИД является архитектурным центром Смоленской площади. Первые варианты объемно-пространственного решения площади, разработанные группой архитекторов В. Гельфрейхом, В. Лебедевым, П. Штеллером отличались глубоким пониманием принципов формирования ансамбля и творчески использовали наследие русской классики.

В их проекте ось симметрии высотного здания, являлась осью симметрии площади, композиционно определяла весь ансамбль. По мере того, как в процессе строительства быстро рос стальной каркас высотного здания становилось очевидным, что это грандиозное сооружение потребует создания перед ним обширного открытого пространства. Так родилась идея новой площади-эспланады, протяжением свыше 400 метров, простирающейся от подножия высотного здания до набережной Москвы-реки. Проект предусматривал расширение Смоленской улицы до 150 метров у слияния ее с Садовым кольцом и до 110-120 метров - у Бородинского моста. Таким образом весь главный фасад высотного здания раскрывался бы к Москве-реке. Площадь, имеющая форму трапеции, доходила почти до Бородинского моста. По периметру площадь была застроена зданиями, этажность которых не превышала бы этажности первого яруса высотки. Такое объемно-пространственное решение делало возможным обзор панорам площади и ее высотной доминанты с удаленных точек – от Киевского вокзала и с Бородинского моста. Более поздний вариант проекта площади, разработанный В. Гельфрейхом и М. Минкусом, был в этом отношении сходен по замыслу с первым.

 

Смоленская площадь. Перспектива с Бородинского моста. Первый вариант проекта.		Та же перспектива на фото. 2003 г.

 

То, что реализовали в 60-х годах, весьма отдаленно напоминает идеи в композиции площади. Площадь осталась трапециевидной, но вместо фланкирующих ее по сторонам зданий, ограниченных по этажности и подчиненных высотному центру, в нее включены два чуждых по архитектуре высотных корпуса гостиницы «Белград». Эти корпуса, выдвинутые вперед по отношению к высотному центру, с главных точек обзора вырастают в огромные глухие и тяжелые массивы, зрительно перекрывающие многоярусный высотный центр и масштабно подавляющие его ведущую роль в ансамбле. Авторы этого проекта, очевидно, чувствуя, что композицию своих зданий они противопоставили центру ансамбля, применили надуманный прием, навесив на нижних этажах мелкомасштабных фасадов декоративные ряды «висячих» пилястр, которые не достают до цоколя. Разумеется, это ничего не дало, кроме украшательских излишеств, лишенных логики.

Аналогичным образом сложилась судьба архитектурного ансамбля на площади Восстания.

М.В.Посохин в книге «Архитектура окружающей среды», (1989) описывает проект следующим образом: "Проект высотного дома на площади Восстания выполнялся с проработкой окружающей его среды и вариантов архитектуры всей площади. Выбор места расположения, пропорции и «лепка» высотного объема, выступающего в качестве акцента и ориентира в городе, были очень существенны. Композиция здания родилась в стремлении выявить его большое градостроительное звучание и связь с окружающей средой. Отсюда – скульптурность здания, расположенного на площади и хорошо обозреваемого с разных направлений, и вхождение его в городские перспективы…

Приступив к проектированию высотного дома, мы вначале разработали композицию всей площади, связав ее с господствующими объемами высотного дома. Тогда же возникла идея окружить здание озелененным пространством, связав его с зеленью зоопарка, который в то время предполагалось переместить на юго-запад, а его территорию превратить в городской парк. Одновременно решалась застройка площади Восстания, где высотный дом является главным композиционным элементом."

 

Эскиз панорамы высотного здания на Площади Восстания.

 

И что же мы видим сегодня? Ничего похожего! Не были снесены даже малоэтажные строения со стороны павильона станции метро "Баррикадная".Сегодня часть этих строений позапрошлого века, на месте которых планировалось устроить сквер и фонтан, находятся в аварийном состоянии.  В результате именно ими, а не ансамблем площади любуются москвичи и гости столицы, выходя из ворот зоопарка.

  

Перспектива со стороны Красной Пресни. 1951 г.		Та же перспектива на фото. 2003 г.

 

Сталинские высотные здания строились не только в Москве. Известны высотки в Варшаве и в Риге. Однако возведение высотных домов с остроконечными завершениями планировалось и во многих крупных городах СССР. Но тут время работало против зодчих - приближался 1954 год. Не могу не сказать о своем родном городе: например, для многих жителей Самары станет откровением факт, что здания, образующие застройку Самарской площади (одной из центральных площадей) были запроектированы как единый ансамбль в центре которого должна была находится административная высотка. Сегодня этот дом хорошо знаком каждому самарцу. Его лишили башни со шпилем и от этого он кажется несуразным. Еще несколько подобных "обрубков" разбросано по центральным районам города. В свое время, согласно генеральному плану, эти градостроительные акценты должны были со временем увязаться между собой. Однако эта задача не была выполнена и здания, которые успели построить, выглядят разрозненными. По существу, в Москве тогда просто успели сделать то, чего не успели сделать в других городах.

Незавершенное здание по ул. Полевой (Самара). Фонарный столб - часть ограды сквера, разбитого напротив чуть раньше. Сегодня высоткой можно полюбоваться из окон забегаловки "Макдоналдс".		Центральный подъезд недостроенного административного здания на Самарской площади.  Вместо седьмого этажа -  убогий чердак.

Стиль сталинского классицизма в архитектуре возник в уже 1933-34 годах. Довоенные "сталинки" отличала, в основном, небольшая этажность (4-6 этажей) и рельефность фасадов (пилоны и пилястры подчеркивали классическую строгость зданий). В качестве основного материала применялся кирпич, поверх него наносилась штукатурка. Кварталы таких домов можно встретить практически в любом российском городе. Как правило именно такими зданиями застраивались ключевые магистрали и площади. Послевоенный сталинский стиль очень сильно трансформировался, исследования причин этой трансформации составляют тему отдельных исследований.

Первые послевоенные постройки можно отличить по тому, что они делались менее вычурными и более практичными. Применялся, в основном, красный кирпич, который тоже штукатурили, но далеко не всегда. Высота - все те же 4-6 этажей. Сегодня состояние этих монументальных зданий чаще всего оказывается плачевным. Мне, в составе бригады кабельщиков – инсталляторов СКС, доводилось когда-то вести строительно-монтажные работы в таких домах по улице Победы в Самаре. Конечно, инженерные системы и коммуникации дышат на ладан, деревянные косяки и двери местами сгнили, однако само здание, фундамент, кладка, лестничные марши прослужат еще сотню лет. Увы, отсутствие средств у коммунальщиков не позволяет содержать эти дома в надлежащим состоянии, что нередко сильно ускоряет их износ.

Московский проспект - самая длинная улица Ленинграда. Ее длина - 10 км.

Дома построены в 1935-36 годах.

Но это было в Куйбышеве. А что же Москва, что же столица нашей Родины. Тут ней все должно было излучать величие славы страны, победивший фашизм и широко шагающей дорогой коммунизма.

Согласно легенде, Сталин сказал примерно так: "Мы выиграли войну и признаны во всем мире как великие победители. Мы должны быть готовы к приезду в наши города иностранных туристов. Что будет, если они пойдут по Москве и не увидят никаких небоскребов? Их сравнения с капиталистическими столицами могут быть не в нашу пользу...".

Дворец Советов

В основу проектов Московских высоток был положен проект монументального здания Дворца Советов, которое так никогда и не было построено. Идея его строительства не оставляла Вождя с начала 30-х годов вплоть до его смерти. Хотя уже в конце сороковых годов в архитектурных кругах ужезнали, что Дворец не будет построен таким, каким его видел Сталин.

Дворец Советов. Проект архитекторов Б.Иофана, В Щуко и В.Гельфрейха. 35-37 гг. План.		Тот же проект. Разрез.

Идея сооружения Дворца Советов возникла еще в 1922 г. — на 1 съезде Советов, принявшем декрет о создании Союза Советских Социалистических Республик.

Последующие успехи социалистического строительства позволили приступить к осуществлению этого решения. В 1931 г. был организован Всесоюзный открытый конкурс на проект Дворца Советов, фактически превратившийся в мировой. На конкурс было представлено 160 проектов, в том числе 24 проекта иностранных архитекторов и, кроме того, 112 проектных предложений от трудящихся.

На конкурсе отчетливо выявились три основных архитектурных направления. Первое было представлено проектами братьев Весниных, М. Гинзбурга, И. и П. Голосовых, входивших в группу так называемых конструктивистов, и проектами других архитекторов, стоявших на близких к ним творческих позициях. Яркими представителями второго направления являлись И. Жолтовский и его последователи, ориентировавшиеся на освоение и развитие принципов архитектурной классики. Третье творческое направление этого конкурса наиболее полно выразило себя в проекте Б. Иофана.

В связи с тем, что конкурс так и не дал проекта, полностью разрешающего поставленную задачу, проектирование Дворца Советов было продолжено в 1932—1933 гг. Сначала были выполнены 12 заказных проектов и 10 в порядке личной инициативы, затем составление проекта Дворца было поручено пяти группам архитекторов. В мае 1933 г. Совет строительства принял в основу проект Б. Иофана и привлек к разработке окончательного варианта архитекторов В. Щуко и В. Гельфрейха В 1939 г. проектирование в основном было закончено и началось строительство Дворца Советов. XVIII съезд ВКП(б) принял решение об окончании основных работ по его сооружению к концу третьей пятилетки.

По проекту архитекторов Б. Иофана, В. Щуко и В. Гельфрейха, созданному в 30-х годах, Дворец Советов должен был представлять собой грандиозное сооружение высотою (вместе со скульптурой) 420 метров и объемом 7500000 кубических метров. Большой зал Дворца, предназначенный для проведения сессий Верховного Совета СССР, митингов, собраний и т.д., рассчитанный на 21000 чел., имел высоту 100 м, диаметр 160 м и внутренний объем, равный 970000 кубометрам (в 4 раза превышающий кубатуру дома Совета Министров в Москве). Рядом с ним располагался Малый зал вместимостью 6 000 чел. Над Большим залом, в высотной части Дворца, размещались залы палат Верховного Совета СССР и Президиум. В числе помещений Дворца по этому проекту следует указать также зал Конституции, валы, посвященные теме героики гражданской войны и строительства социализма, залы правительственных приемов и других. Кроме того, во Дворце Советов (предусматривалось устройство государственного документального архива, библиотеки и специальных аудиторий для работы депутатов.

На облицовку здания планировалось пустить 300 тысяч квадратных метров гранита. Волхонку и ряд соседних улиц решено было засыпать несколькими сотнями кубометров земли, отодвинув Музей изобразительных искусств на 100 метров, а огромные площади вокруг заасфальтировать и оборудовать стоянками на 5 тысяч автомобилей.

Перспектива. Проект архитекторов Б.Иофана, В Щуко и В.Гельфрейха. 30-е годы		Главный фасад Дворца  Из альбома "Высотные здания в Москве", 1951 г.)

Гигантский Дворец замышлялся по словам А.В.Луначарского не только как "вместилище необычайно многочисленных, соответственных нашей истинной демократии, народных собраний, но и для того, чтобы дать Москве некоторое завершающее здание, чтобы дать Москве - красному центру мира, - зримый архитектурный центр." На протяжении почти тридцати лет развитие всей инфраструктура столицы подчинялось этому градостроительному замыслу.

Автору этих строк приходится полагать, что Сталин так и не принял окончательного решения о том, каким должен стать Дворец Советов. Во всяком случае, ряд фактов позволяет говорить о том, что в разное время существовало два варианта проекта этого здания, работа над которыми не прекращалась даже во время  войны. Описания обоих этих проектов с одинаковой частотой можно встретить в литературных источниках.Впрочем, разрабатывались они одним и тем же коллективом авторов под руководством Б. Иофана. В разные годы в его составе работали: В. Щуко, В. Гельфрейх, А. Баранский, С. Гельфельд, С. Меркуров, В. Пелевин и другие. Первый из проектов, предложенный, в 1933 году, был принят за основу, однако оказался не вполне удачным. Годом позже появился второй, который, казался, несомненно, более реальным. В эскизах легко угадываются хорошо знакомые черты, присущие многим домам эпохи "сталинского классицизма". Нужно думать, что именно ко второму решению и склонялся Сталин.Именно его изображение публиковалось в послевоенных книгах по вопросам массовой архитектуры.

Строительство Дворца было начато, однако во время войны его приостановили. После Победы за возобновление работ уже не взялись, несмотря на то, что от идеи строительства дворца Сталин формально не отказался. Измученная войной страна была бы не в силах вытянуть такую стройку. Еще долгое время при Совете министров СССР продолжало существовать управление строительства Дворца Советов, которое, время от времени, демонстрировало видимость работы, а в 1947 году переключилось на строительство многоэтажных зданий в Москве. О том, какой колоссальный опыт был накоплен людьми, несколько десятилетий работавшими над этим фантастическим зданием можно судить потому, что в именно Управлению строительства Дворца Советов было поручено осуществить проектирование и возведение другого уникального объекта - телебашни в Останкино.

Конечно, промедление решения вопроса об окончании строительства Дворца Советов позже было вменено Сталину в вину. Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев на закрытом заседании XX съезда КПСС 25 февраля 1956 г. в своем "историческом" докладе "О культе личности и его последствиях" в частности сказал: "... Вместе с тем, Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов, как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу Ленину соорудить. (Б у р н ы е,  п р о д о л ж и т е л ь н ы е  а п л о д и с м е н т ы)".

Как известно, и при Хрущеве Дворец Советов не был достроен. Ответ на вопрос "почему?" более чем прозрачен - "сооруженный" дворец оказался бы не столько "памятником Владимиру Ильичу", сколько символом торжества Сталинской эпохи, знаком преемственности идей вождя, кульминации сталинских преобразований. В планы Хрущева и людей стоящих за ним это вовсе не входило.

Выход из этой щекотливой ситуации был найден простой и гениальный. Прежде всего в рамках постановлений 54 и 55 годов были подвергнуты резкой критике "...украшательство, недооценка архитекторами вопросов удобства, техники, экономики, типового проектирования". Это фактически означало окончание серебренного века в советской архитектуре. Затем в 57-59 году был объявлен новый конкурc на проект Дворца, проходивший в два тура. Первый тур проходил в два этапа (открытый и закрытый), второй в один этап.

По мнению организаторов конкурса "прогрессивные черты" отличали в частности те проекты, которые были "...свободны от формалистических, реставраторских, эклектических тенденций и подражания современной капиталистической архитектуре". Под эту и другие подобные формулировки, не имеющие никакого четкого воплощения, можно было без проблем разгромить кого угодно. Достаточно сказать, что в конкурсе приняли участие выдающиеся зодчие того времени: И.В.Жолтовский, Д.И.Чечулин, Б.М.Иофан, другие архитекторы, долгие годы работавшие над проектом прежнего Дворца. Их проекты, "не отвечавшие новым градостроительным веяниям", даже не были сколько-нибудь достойно отмечены.

Программа конкурса подчеркивала большое Градостроительное значение Дворца Советов. В то же время, конкурсные задания были поставлены таким образом, что решить их на качественном идейно-художественном уровне фактически не представлялось возможным.

Например, на генеральном плане, приложенном к программе первого тура конкурса, не были показаны общественные здания будущего центра Юго-Западного района, поэтому участники конкурса были лишены .реальной основы для решения архитектурного ансамбля. В программе были предложены на выбор два участка для размещения Дворца: участок А вблизи МГУ и участок Б на расстоянии 3 км от университета. Конкурс должен был выявить преимущества и недостатки этих участков и дать возможность принять окончательное решение о месте строительства Дворца Советов.

Поскольку участок для строительства Дворца фактически не был определен, правильнее было бы до объявления конкурса на проект Дворца Советов объявить конкурс на местоположение этого здания в системе города или, во всяком случае, дать возможность участникам конкурса самим решать вопрос о размещении Дворца Советов в Юго-Западном районе. Между тем необходимость расположить университет, Дворец Советов, памятник В. И. Ленину и монумент «Спутник» на одной композиционной оси ограничила возможности решения и архитектурного ансамбля, и композиции самого Дворца Советов.

Заданные градостроительные условия — наличие комплекса высотного здания МГУ с его грандиозными размерами, отсутствие конкретных данных о расположении общественных .зданий, с которыми Дворец Советов должен составить единый ансамбль, удаленность Дворца от бровки Ленинских гор — все это с самого начала чрезвычайно осложнило задачу участников конкурса. Легко себе представить, что и новый конкурс не выявил проекта, авторам которого оказалось бы по силам решение поставленной задачи.

Дворец Советов. Вид сверху. Чертеж, подписанный И.В.Сталиным 22 апреля 1933 года. На чертеже изображены очертания уже разрушенного Храма. На этом рисунке отчетливо видно, сколь сильно решение Дворца Советов наследует традиции православной церковной архитектуры.

Грандиозный фундамент сталинского Дворца так и не был использован по прямому назначению. При строительстве московских высоток, и в том числе Дворца Советов, как первой из них, было решено использовать коробчатые фундаменты. В основании такого фундамента находилась цельнолитая железобетонная площадка, аналогичным образом устраивались и его боковые стены. Гидроизоляция, выполненная по самым высоким требованиям, была способна обеспечить запас его стойкости на сотни лет. (Если кто знает, то бетон, при правильной эксплуатации, имеет свойство твердеть с годами). Фундамент напоминал пустой спичечный коробок. Помещения, образующиеся внутри за счет установки переборок, всегда отводились для технических помещений или бомбоубежищ. В случае с Дворцом Советов центральная часть фундамента состояла из бетонных колец - такая форма была обусловлена наличием Большого Зала.

При рытье котлована применялась "метростроевская технология": Сначала по периметру очертаний предполагаемого сооружения вбивали шпунтовой забор. Каждый шпунт представлял собой двутавровую балку, которые были расположены на расстоянии 1-1,5 метра друг от друга. Шпунты нередко уходили на глубину 15-20 метров, прорезая водонасыщенные и упираясь в водоупорные глинистые слои. Затем внутренний периметр откапывали, попутно устанавливая переборки в профили соседних двутавров. Котлован оказывался окруженным стеной, которая предохраняла грунт от осыпания. Просачивающиеся грунтовые воды тут же откачивали насосом. Согласно технологии, после бетонирования фундамента шпунты необходимо извлекать. Однако этот дополнительный объем работ выполнять обычно никому не хочется. На моей памяти, такие заборы всегда "хоронили" под землей.

По проекту фундамент Дворца Советов был значительно больше и глубже, чем фундамент разрушенного храма. По этому фундамент храма тогда просто извлекли из раскопанного котлована и вывезли. На его месте возникла пустая бетонная коробка, которая, в течение почти что двадцати лет, находясь за забором в самом центре Москвы, зияла провалами, заполненными дождевой водой. Видимо это и навело хрущевских градостроителей на спасительную мысль об устройстве бассейна - ведь почти все было уже сделано до них. Поэтому бассейн "Москва" был круглым, что вообще не характерно для плавательных сооружений. Его поместили внутри бетонного кольца, которое должно было играть роль опоры Большого Зала.

Завершая экскурс в историю сталинского Дворца Советов, хотелось бы напомнить, что история никогда не создается на пустом месте. В определенном смысле обновленный храм (сегодня это главный храм России), воссозданный на Волхонке, является правопреемником Дворца Советов в новом историческом и общественно-политическом контексте.

Существует легенда, которая связана с этим местом. В XIX веке здесь находилась обитель женского Алексеевского монастыря. Он сильно пострадал в 1812 году, тем не менее монахини героически сопротивлялись захватчикам, смогли спасти ценности и другое монастырское имущество. Однако после войны император Николай I приказал отправить обитель в Красное Село, а все постройки снести. Когда 17 октября 1837 года в старых стенах Алексеевского монастыря завершилось последнее богослужение, и уже всё было готово к отъезду, настоятельница, выйдя из церкви, приказала приковать себя цепями к дубу, росшему посреди монастырского двора, и отказалась покинуть святую обитель. Ее поступок расценили как бунт, и отважную женщину силой заставили подчиниться высочайшему приказу. И будто бы, уходя из монастыря, игуменья прокляла это место, предсказав, что «стоять на нем ничего не будет».

На Века!

Конечно, идея Дворца Советов родилась не на пустом месте. В ее основе лежал реальный опыт использования крупных архитектурных сооружений в качестве пьедесталов для статуй. Своеобразный обзор таких решений содержался в заметке «На века», опубликованной в газете «Советское искусство» 22 января 1950. Там, в частности, указывалось:

"Принципиально новым типом памятника, рожденным социалистическим строем, и возможным только в советской стране, являются монументы вождю на крупных стройках.

Памятник В.И.Ленину, работы скульптора И.Шадра, поставленный в 1926 году на ЗАГЭС является до сего времени одним из самых крупных и удачных монументов вождю. Идейное звучание этого памятника, поставленного гениальному вдохновителю ГОЭЛРО на одной из первых советских гидростанций, достигает эпической силы и величия.

Удачен выбор места для скульптуры. Властным жестом указывает В.И.Ленин на укрощенную человеком бурную реку. Скульптору удалось выразить страстный революционный темперамент Ленина. Плотина превращена в колоссальный постамент для статуи, ставшей идейно-композиционным центром всего ансамбля. Живописный фон из лесистых гор и величественных памятников древнерусской архитектуры еще более повышает образное звучание этого выдающегося произведения советского искусства.

Иную трактовку получили монументы В.И.Ленина и И.В.Сталина на другом сооружении – канале им. Москвы (Сдан 15 июля 1937 – прим. мое).  Две монументальные фигуры, поставленные в Аванпорте канала, придают колоссальному по величине архитектурному ансамблю глубокий идейный смысл. Скульптуры торжественно спокойны, но полны внутренней динамики и мощного движения. Скульптор С. Меркуров нашел нужную среду для монументов, создающую настроение величия и грандиозности. Точно достигнута гармоническая увязка силуэтов обеих статуй с архитектурным комплексом. В запоминающихся образах скульптор сумел воплотить представление советских людей о своих вождях, как вдохновителях всех побед социализма..."

У Дворца Советов существовал даже зримый прототип. Это Статуя Свободы в New-York. Для статуи Ленина Совет строительства выбрал проект скульптора С. Д. Меркурова. "По указанию товарища И.В.Сталина скульптор изобразил Ленина с рукой, простёртой вверх, в позе, выражающей призыв". Как отмечалось в описаниях, эта статуя, весившая 6000(!) тонн должна была оказаться «тяжелее и выше» Статуи Свободы. Так размер указательного пальца составлял бы 6 метров, голова по объему была бы несколько меньше Колонного зала Дома Союзов. В 1936 г. Меркуров в эскизе статуи В. И. Ленина уже предусматривал ее высоту 100 метров.

Интерес представляет хронология развития идеи синтеза архитектуры и скульптуры в проектах Бориса Михайловича Иофана. Первоначально в конкурсных проектах Дворца Советов (1931) Б. Иофан использовал скульптуру в здании достаточно традиционно - в декоративных целях. Это были рельефы и отдельные группы на пилонах. Содержательная же скульптура, несущая главную идейную нагрузку, устанавливалась рядом, отдельно от здания, в виде специального монумента. В первом конкурсном проекте предполагалось построить два отдельных объема основных залов для заседаний Верховного Совета и торжественных собраний, а между ними поместить башню, увенчанную скульптурой рабочего, держащего факел. Но на этот же конкурс бывший учитель Иофана итальянский архитектор Армандо Бразипи представил проект, где предлагалось все сооружение завершить статуей В.И. Ленина. Такая идея увлекла многих. Поэтому, когда  совет строительства Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР после проведения закрытых конкурсов в 1930-х годах принял проект Иофана за основу, то предписал завершить здание фигурой вождя мирового пролетариата.

И.Ю.Эйгель, много лет работавший с Б. Иофаном, писал позже, что "это решение не могло быть сразу воспринято автором проекта, основанного на несколько ином приеме композиции, Иофану нелегко было преодолеть самого себя". Он пытался вначале найти другое эксцентричное решение, при котором здание все же не превращалось бы в пьедестал, а огромная скульптура помещалась впереди него. Однако ставшие позднее соавторами Иофана по Дворцу Советов В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх в проектах 1934 года установили статую па здании, причем точно по вертикальной оси. Иофан понимал, что такое объединение статуи со зданием превращает Дворец Советов в гигантски увеличенный памятник, где собственная архитектура сооружения становится уже второстепенной по отношению к скульптуре. Как бы архитектура ни была замечательна, главным в памятнике неизбежно является статуя, а не пьедестал. Иофан, вероятно, понимал и общую нерациональность предлагаемого решения, поскольку в условиях московского климата 100-метровая статуя при общей высоте здания в 415 метров была бы скрыта облаками большую часть года.

Однако все же грандиозность задачи привлекала Иофана, и он, в конце концов, не только "преодолел самого себя", но и глубоко воспринял идею объединения скульптуры со зданием. Эта идея вошла уже в 1930-х годах не только в массовое сознание, но и в практику строительства. Да и сам Иофан, в конечном счете, искренне увлекался этой идеей. В своем собственном творчестве оп начал довольно регулярно ее реализовывать. В предвоенном варианте Дворца Советов мыслилось установить еще 25 скульптурных групп, по четыре па каждом ярусе. А в так называемом "свердловском варианте" того же проекта, подготовленном в годы войны, предполагался пояс из 15-метровых скульптур в нишах между пилонами на высоте 100 метров, а у входа планировалось поставить органически связанные со зданием статуи К. Маркса и Ф. Энгельса. Парижский павильон 1937 года венчала статуя "Рабочий и колхозница", а нью-йоркский павильон - скульптура рабочего со звездой.

Все Московские высотки были заложены в один день

Интересен еще один факт, о котором также сегодня уже почти никто не помнит - все восемь московских высоток были заложены в один день – в день восьмисотлетия Столицы. В этом тоже состоял замысел вождя - рубеж своего 800-летия Москва переступала, устремляясь ввысь. 12 сентября 1947 года «Советское искусство» в заметке «Закладка многоэтажных зданий» сообщала:

«В день восьмисотлетия юбилея Столицы состоялась закладка восьми многоэтажных зданий, которые, по предложению товарища Сталина, будут сооружены в Москве.

На митинг, посвященный закладке самого высокого, 32-этажного здания собрались трудящиеся Ленинского района. Этот дом, в котором будет 750 жилых квартир и 520 рабочих комнат, сооружается на Ленинских горах, на берегу Москвы-реки. Перед трибуной – сложенный из кирпича столбик, к которому прикреплена бронзированная плита с надписью: Здесь будет сооружено 32-этажное здание. Заложено в день 800-летия города Москвы 7 сентября 1947 года.

На митинге выступил действительный член академии архитектуры СССР Б. Иофан – один из авторов проекта будущего здания. Одно из 26-этажных зданий было заложено в Зарядье близ Кремля, второе – на территории мраморного завода Метростроя, где будут проходить красивейшая магистраль столицы – Новый Арбат.

В этот же день в разных районах Москвы была произведена торжественная закладка пяти шестнадцатиэтажных зданий».

Следует сказать, что в целом, на фоне празднования юбилея столицы, такое событие, как закладка многоэтажных зданий никаким особенным образом отмечено не было. Архитектурная общественность просто его проигнорировала. Ни одно специализированное строительное издание не удосужилось посвятить специального материала намеченным к строительству зданиям. На мой взгляд одна из причин в том, что архитекторы не верили в то что эти дома будут построены. Никаких проектов на тот момент еще не существовало. Никто и не думал, какие грандиозные всесоюзные стройки поднимутся там,  где по случаю праздника появились декларативные таблички. Так было, даже несмотря на то, что постановление Совмина "О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий" Сталин подписал еще в январе 1947 года. В 1947 году страна лежала в послевоенных руинах - трудно было всерьез представить, что колоссальные силы будут брошены не на восстановление хозяйства, а на высотное строительство. К тому же все помнили печальную историю Дворца Советов.

Впрочем, в редакции журнала "Огонек" ничего такого не подумали. И опубликовали несколько уникальных фотоснимков, благодаря которым мы сегодня можем узнать, как выглядели те самые таблички.

Слева: Закладка 16-этажного дома на углу Каланчевской и Домниковской улиц. Министр строительства военных и морских предприятий СССР Н.А.Дыгай устанавливает плиту с надписью.   Справа: В Зарядье, на берегу Москвы-реки, будет воздвигнуто 26-этажное здание. На снимке: председатель исполкома Молотовского районного совета П.Н.Бакин на закладке здания.

Событию был посвящен следующий абзац.

"В 13 часов дня происходит закладка многоэтажных зданий в разных пунктах Москвы. Только один час проходит между закладкой памятника основателю Москвы Юрию Долгорукому и закладкой многоэтажных зданий. Но вся душа советской страны проходит перед нами в течение этого часа: далекое прошлое Руси, воин на коне, в шлеме и кольчуге, указывающий рукою вниз: "Здесь быть Москве", - и гигантские, многоэтажные дома, построенные по последнему слову техники для людей социалистического общества, для строителей коммунизма, для новых людей". (Журнал "Огонек", № 37, 1947г.)

На Ленинских Горах заложено
самое высокое здание - 32 этажа

Почему же случилось так, что в контексте юбилейных событий закладка многоэтажных зданий не получила широкого общественного резонанса? Ответ на этот вопрос может дать документ обнаруженный в Государственном архиве города Варшавы и показывающий каким образом должна была регламентироваться деятельность представителей прессы в освещении тех или иных аспектов высотного строительства. Он касается начального этапа строительства высотного здания Дворца Культуры и Науки в Варшаве, подаренного польскому народу Советским Союзом. Документ, подписанный в апреле 1952 года директором Бюро Контроля Прессы, Публикаций и Зрелищ тов. Миколайчиком и адресованный главному архитектору Варшавы Юзефу Сгалину показывает, что популяризировать эту высотную стройку разрешалось со значительной долей осторожности. Журналистам разрешалось информировать читателей о том, что уже было опубликовано ранее в ряде перечисленных официальных сообщений, о сроках строительства, о работах по подготовке строительной площадки и еще о некоторых малозначительных аспектах. В то же время они не могли информировать о деталях проекта и его авторах, о пребывании на территории Польши советских инженеров и местах их временного проживания. Далее в тексте указывалось, что "Нельзя брать интервью со строителями как советскими, так и польскими. Примерно 20-30 апреля 1952 года состоится пресс-конференция, где представители прессы будут ознакомлены с проектом, который к этому времени уже будет в Варшаве, после его подписания польским Правительством. После конференции, представители прессы за любой информацией, касающейся реализации Дворца Культуры и Науки, обязаны обращаться в Бюро Представителя Правительства (тов. Пшибыл), которое будет предоставлять информацию, согласованную с Управлением строительства". (фонд главного архитектора Варшавы, папка 213, c.18-19)

Аналогичные предписания естественно существовали и в отношении московских домов. Постановление Совета министров СССР "О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий" от 13 января 1947 года предписывало разработку проектов и их реализацию ряду серьезнейших ведомств, таким как Министерство внутренних дел, Министерство строительства военных и военно-морских предприятий, Министерство путей сообщений, Министерство авиационной промышленности. Эти ведомства сами по себе являлись достаточно закрытыми. Информация о закрытых архитектурных конкурсах, которые проводились ими, до сих пор нигде не была опубликована, хотя сам факт их проведения неоднократно упоминается в ряде монографий. Все эти ведомства располагали своими строительными базами. Исключение составлял только МГУ, для размещения которого сооружалась высотка на Ленинских горах. Поэтому ее возведение, как и возведение здания в Зарядье было поручено возглавить А.Н.Комаровскому, который в конце сороковых годов руководил Главпромстроем МВД СССР.

Свою роль в установлении завесы секретности сыграло следующее обстоятельство. В начале 1949 года в Советском Союзе были проведены первые успешные испытания атомной бомбы, интенсивная работа над созданием которой велась уже несколько лет. Куратором советского атомного проекта являлся Берия. Он же курировал строительство высотных домов в Москве. Проектными решениями высотные здания  задумывались в качестве сугубо гражданских сооружений. Однако по распоряжению Берии здания в экстренном порядке были  дооборудованы недокументированной инфраструктурой, достоверные данные о которой никогда еще так же не были опубликованы. Таким образом в авральном порядке оказались пересмотрены функции значительного количества помещений, использовать которые было возможно для других целей. Это позволило быстро и экономично решить ряд стоявших перед командованием страны задач стратегического плана, и на тот момент времени эти решения вполне себя оправдали. На мой взгляд, в некотором отношении они и сегодня представляются выдающимися. С другой стороны очевидно по этим конъюнктурным соображениям в ряде высотных домов не была реализована запроектированная система приточно-вытяжной вентиляции с механическим побуждением, которая позволяла бы производить очистку приточного воздуха и осуществлять воздухообмен в квартирах независимо от погодных условий (об этом в частности упоминают И.Ф.Ливчак и А.Л.Наумов "Вентиляция многоэтажных зданий". М 2005)

Вентиляция высотного жилого дома. Планы цокольного и 1-го этажей. 
(По книге "Вентиляция многоэтажных жилых домов" - И.Ф.Ливчак М. 1951)

Первые проекты Московских небоскребов были забракованы Сталиным...

Тому, кто внимательно прочитал заметку о закладке многоэтажных зданий, должны были показаться странными как минимум две вещи. Во первых, почему практически все заложенные в 1947 году здания начали строиться только в 1949. Задержка со строительством объектов такой важности была, по тем временам, непростительной. И второе, самое главное - в 1947 году на торжественных митингах объявили о закладке совсем не тех зданий, которые начали строится в 1949.

Судите сами - любой студент МГУ сегодня знает, что Главный корпус имеет не 32 а 36 этажей. Здание в Зарядье, если бы его все же построили, имело бы 32 а не 26 этажей. Ну и наконец, ни одна из "московских сестер" не имеет этажей меньше 24 (самое низкое - 24этажа - здание у Красных ворот, гостиница Ленинградская - 26 этажей и т.д.).

Перспектива со стороны Смоленской площади (первоначальный вариант)		Перспектива со стороны Смоленской площади (осуществленный вариант с новым завершением)

Здесь необходимо сделать важную оговорку. В разных источниках указываются различные данные об этажности зданий. Нередко, это бывает связано с банальными опечатками. Но чаще дело в другом - не вполне ясно, следует ли считать этажами технические "антресоли". Если да, то та же гостиница "Ленинград", оказывается, имеет всего 17 этажей, а здание на Кудринской площади - 22. В том же Главном Здании МГУ открыты для посещения 32 этажа, 4 верхних закрыты для посетителей (Пускать туда всех подряд действительно совершенно необязательно...). Если далее следовать этим рассуждениям, то выходит, что официально объявленные данные об этажности московских небоскребов были повсеместно завышены. Мне эта мысль не кажется убедительной... Любой небоскреб в любом городе мира имеет некоторое количество верхних технических этажей. На них никто не живет и доступ туда ограничен. Однако никто при этом не отказывается от мысли считать их этажами. Людям важен каждый метр, "отвоеванный" у неба.

Одной из важных подробностей в истории строительства Московских высотных зданий является то, что с момента их закладки и до окончаниявозведения каркаса предполагаемые этажность и назначение зданий менялись. Проектирование велось параллельно со строительством и не очень существенные решения пересматривались порой прямо на строиельной площадке. Например на фасадах Главного Здания МГУ элементы декора не всегда удачно сочетаются друг с другом. Нередко скульптурные группы, венчавшие те или иные ансамбли, сооружались быстро, для облегчения веса их изготавливали полыми.

Согласно первоначальным проектам, которые были опубликованы летом 1949 года, большинство зданий не имели шпилей. На вершине МГУ предполагалось установить статую, плоскую крышу имело здание на Смоленской площади, дом на Площади Восстания заканчивался цилиндрическим восьмигранником, башня здания на Красных Воротах тоже не имела остроконечного завершения. Здесь уместно упомянуть легенду, суть которой сводится к тому, как Сталин, проезжая мимо высотки на Смоленской (она была построена раньше остальных) выругался и велел добавить шпиль. Указание было выполнено, для чего пришлось вносить изменение в планировку пяти верхних этажей. Внимательные наблюдатели отмечают, что здание на Смоленской площади является единственным, где на шпиле отсутствует звезда. Объяснений тому может быть несколько. Для облегчения нагрузки на каркас здания шпиль изготовили из нержавейки, а звезда, выполненная из того же материала, могла иметь очень внушительную массу. При этом нельзя было затягивать со сроками и допустить серьезного перерасхода сметы. Но самое главное в том, что не существует свидетельств того, что строителям было велено устанавливать звезду. Здание на Смоленской площади трудно сравнить с каким-либо другим по количеству инженерных и технических решений, впервые примененных на его строительстве. Апробации требовали и архитектурные новшества. Когда стало ясно, что остроконечный шпиль терялся в синеве неба, последовало распоряжение акцентировать верхушки остальных зданий каким-либо декоративным элементом. В средние века для этой цели на башнях использовались флюгера в виде различных фигур, в Ленинграде шпиль адмиралтейства украшает золотой парусник. В Москве это могли быть звезды. Так они и появились, сначала просто добавленные на эскизах, а потом воплощенные архитекторами и инженерами в виде великолепных символов. Шпили остальных высотных домов так же выполнены из стальных листов, однако на них имеется облицовка. Шпили некоторых домов (например МГУ и дом на Площади Восстания) дополнительно украшены стеклом с напылением желтого металла.

После смерти Сталина архитектор Минкус (для которого указание поставить шпиль было личной трагедией) написал письмо Хрущеву с просьбой демонтировать злополучный шпиль. На это генсек дал отрицательный ответ, сказав что "пусть шпиль останется памятником глупости Сталина". Эта история кажется очень странной, потому что шпиль является выразительным украшением здания, а просьба Минкуса была явно последействием его ущемленного авторского самолюбия. Сегодня внимательный наблюдатель непременно заметит что верхние этажи, облицованные керамикой, и шпиль из крашеной нержавейки отличаются по цвету.

Высотное здание на Смоленской площади.
(Наши дни)

Широко распространено мнение, что добавление шпилей имело и политическую цель - сделать Московские дома непохожими на Американские небоскребы 30-х годов, крыши которых были плоскими. Это не совсем так. Например, самый известный небоскреб в мире Empire State Building, в отличии от прочих, как раз имел шпиль. Однако, его шпиль был выполнен в виде тривиальной "иглы" и служил, главным образом громоотводом. Наши шпили были богато украшены символами советского государственного строя.

По воспоминаниям старожилов дома на Площади Восстания легенда со шпилем повторилась и тут. Когда в 1952 году было завершено возведение этажей высотной части здания, Сталин, подъехав и посмотрев на него сказал, что дом получился куцым. Тогда на завершающий восьмигранник надстроили остроконечный шпиль со звездой, являющийся в своем роде произведением искусства. Таким образом пропорции вытянутого вверх здания были приближены к пропорциям золотого сечения. Вполне возможно, что все так и было, однако я допускаю и другое. Возможно Сталин и не подъезжал, а просто человеческая память перенесла этот эпизод с одной площади на другую.

Перспектива со стороны Площади Восстания (первоначальный вариант)		Перспектива со стороны Площади Восстания (осуществленный вариант с новым завершением)

Все та же газета «Советское искусство» 28 февраля 1947 года в статье «Новые многоэтажные здания Столицы» указывает: «По предложению товарища Сталина Совет Министров Союза ССР принял решение о строительстве в Москве многоэтажных зданий. Это решение знаменует новый исторический этап в многолетней работе по реконструкции Москвы. В Москве должны быть построены: один дом в 32 этажа, два дома в 26 этажей и несколько 16-ти этажных домов. Проектирование и строительство этих домов возложено на управление строительства Дворца Советов при Совете министров СССР и на ряд крупнейших министерств. Наиболее крупное здание в 32 этажа будет выстроено на Ленинских горах в центре излучины Москвы-Реки. В здании будут находиться гостиница и жилые квартиры».

Как видите, ни про какой МГУ тут нет ни слова. Это не опечатка. Более того, и приведенные цифры скорее всего, были верными. Это подтверждает фрагмент из статьи «Самые высокие здания столицы», которая была опубликована в «Советском Искусстве» 20 июня 1947 года, то есть на четыре месяца позже. «Высота 32-этажного здания на Ленинских горах составит примерно 130-140 метров. Это значит, что оно будет почти в два раза выше колокольни Ивана Великого в Кремле. К тому же надо добавить, что новое многоэтажное сооружение располагается на участке, отметка которого превышает отметку набережной Москва-реки на 70 метров. Легко себе представить, каким интересным архитектурным объектом явится это здание в будущем силуэте города».

Возьмем карандаш и посчитаем: если допустить, что 32-х этажное здание будет иметь высоту 130-140 метров, то выходит, что высота одного этажа (с учетом перекрытий) составит 4-4,3 метра. Такая высота является типичной для домов времен «сталинской» постройки. Однако позже, почему-то (а почему - мы легко можем догадаться) здания максимально «вытянули», так что высота каждого этажа в конечном счете достигла 5 метров. Дальнейший «рост» был обеспечен увеличением самой этажности: здание МГУ на Ленинских горах «выросло» еще на 4 этажа, подросли и остальные – те, что должны были иметь 24 этажа, были спроектированы на 32, и т.д.

Пример эволюции проекта здания МГУ очень интересен еще и потому что оказался результатом последовательной работы двух коллективов зодчих. Б.М.Иофан писал в 1947 году: « <…> В первый период строительства небоскребов в США американские архитекторы проектировали их то в виде ряда дворцов времени итальянского Возрождения, поставленных друг на друга, то в виде огромных массивов зданий, завершенных портиками в бездушном ложно-классическом духе, то в виде тяжелого массива здания, покоящегося на таких же портиках и аркадах. В последующий период пошла мода на готику, и американские архитекторы строили многоэтажные универмаги в виде готических храмов, причем не без сарказма называли их «коммерческими соборами». В ряде случаев американские небоскребы являются лишь инженерными сооружениями с навешенными на них разнохарактерными украшениями.

Советские архитекторы не пойдут по этому пути. У них есть чем руководствоваться в поисках характера архитектуры многоэтажных зданий. Направление их творческих исканий определено в известных правительственных решениях о Дворце Советов, содержащих глубокую и лаконичную формулировку требований, предъявляемых к архитектуре высотных сооружений. <…>». (Б.Иофан - «Новый силуэт столицы», «Советское искусство» от 18 июля 1947 г.)

Приведенная цитата позволяет сделать вывод, что в конце сороковых годов для Б.М.Иофана образ высотного здания был уже неразрывно связан с образом Дворца Советов, над неосуществленным проектом которого он проработал без малого 15 лет. Очевидно, этим объясняется то, что проект Дворца Науки на Ленинских горах, подготовленный коллективом под руководством зодчего, напоминал во многом и сам Дворец Советов.

Между тем, в руководящих кругах накапливалось недовольство работой Управления строительства Дворца Советов. Это повлекло кадровые перемены. 3 июля 1948 года Б.М.Иофан был освобожден от работы над разработкой проекта Главного здания МГУ и проект был передан коллективу авторов под руководством Л.В.Руднева. Вслед за этим 14 октября «в целях укрепления руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы» на должность начальника Управления вместо А.Н.Прокофьева назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н.Комаровский, который к тому моменту уже занимал должность начальника Главпромстроя МВД СССР.

МГУ. Вариант модели.

Вновь созданная группа архитекторов под руководством Л.В.Руднева получила в наследство от Б.Иофана объемно-пространственную композицию университетского комплекса. Б.Иофан компоновал ее, опираясь на просьбу т.Сталина «сделать университет по возможности именно русским зданием». Обладая прекрасным чувством стиля, Б.Иофан замечательно нашел идейный замысел сооружения, увенчав его пятью башнями по образу православного храма. Прототипом высотной части послужили сразу несколько зданий Нью-Йорка, виденных Б.Иофаном еще до войны во время творческой командировки в США. Неизбежное сходство с американскими зданиями зодчий постарался максимально ослабить, отнеся периметральные башни как можно дальше от центральной, которую завершала скульптурная группа.

Высотная часть МГУ. Макет 1949 года		Памятник М.В.Ломоносову.

Сохраняя общий идейный замысел, коллектив под руководством Л.В.Руднева начал искать свои решения, придавая проекту собственные очертания, добавляя различные элементы декора. Отнюдь не всегда эти поиски были удачными. В 1949-1951 годах публиковались эскизные проекты нового университета. Вместо скульптурной группы, предложенной Иофаном, на вершине центральной башни помещалась статуя. Согласно легенде в одном из вариантов это была статуя самого И.В.Сталина, однако скромный вождь этот вариант отклонил. Этим объясняется тот факт, что эскиз «со Сталиным» нигде опубликован не был. Зато широкое распространение приобрели эскизы и фотографии макетов МГУ с установленной наверху скульптурой основателя МГУ – М.В.Ломоносова (известен так же вариант со скульптурой В.И.Ленина)

Существует легенда, согласно которой где-то в подвалах главного здания и по сей день замурована бронзовая статуя вождя народов, которую должны были установить на башне главного здания, но не сделали этого после его смерти. Это, само собой, выдумка, поскольку работы по устройству фундамента были окончены еще до начала 1951 года, а 1 сентября 1953 года МГУ уже распахнул двери для студентов. Фигура на башне могла бы иметь высоту 35-40 метров. Иррациональность идеи прослеживалась в том, что появление статуи, по аналогии со статуей Дворца Советов, придало бы зданию университета вид гигантского пьедестала для маленькой скульптурки. Поэтому основателя МГУ сняли сверху, уменьшили в размерах, изменили его позу на более прозаическую и установили в сквере у фонтанов. А после постройки высотного здания МИД СССР на Смоленской площади стало ясно, что сделать здания абсолютно пропорциональными можно только одним способом: выполнив завершения в виде шпилей. Таким образом, лишившись скульптуры и получив золотой шпиль со звездой высотой 58 метров, здание МГУ значительно выиграло.

Фонтаны МГУ сверху

Кстати, на первоначальных планах никаких фонтанов нет и в помине. Ничего удивительного: с их размещением определились значительно позже. Именно это обстоятельство позволяет судить об их подлинном назначении. Вы когда-нибудь слышали о том, что в практике отечественного строительства элементы инженерных сетей и инфраструктуры зданий в деталях продумывались еще до начала их строительства. Нет, конечно, потому что этого практически никогда не происходило. Сантехников, электриков, телефонистов и прочих специалистов "невидимого фронта" доблестные советские строители снисходительно называли смежниками и приглашали на готовое. Ничего кроме проблем это никогда не приносило, однако почему-то эта простая наука никак не шла впрок. Современные здания нередко строятся по тому же принципу - все менее приспособленными к потребностям их дальнейшей эксплуатации, как будто прогресс в области инженерного обеспечения движется в обратную сторону. Считается, что нежели чем стараться угодить непредсказуемым запросам каждого отдельного заказчика, гораздо выгоднее сдать в эксплуатацию пустую бетонную коробку, а уж кто захочет, тот пускай потом сам тянет провода и вешает лампочки, какие ему надо. О качестве таких решений говорить, как правило, не приходится.

Так вот фонтаны - это не столько фонтаны, сколько воздухозаборники, часть вентиляционной системы главного здания. Наличие подземного объекта традиционно выдает отсутствие больших деревьев: под тщательно разбитыми клумбами  - бетонное перекрытие, являющееся потолком сооружения, уходящего вниз на глубину шести метров. От каждого фонтана к нему подходит отдельный вентиляционный тоннель, тоннели ведут в специальные комнаты для очистки и подогрева воздуха. По свидетельствам очевидцев щитовые этого вентиляционного бункера заставлены пустыми бутылками. Идеальное место для отдыха, не правда ли?

Изучая историю высотных зданий я пришел к нескольким очень интересным выводам, которые следовало бы здесь привести. Проекты высоток создавались не параллельно и не одновременно, как это кажется на первый взгляд, а с незначительной разницей во времени. Впервые проекты зданий были опубликованы в июне 1949 года в журнале "Архитектура и строительство". По существу общественности были представлены уже готовые проекты, которые нигде ранее публично не обсуждались. До июня 1949 года информация о проектах зданий в прессу практически не проникала, и очевидно на этот счет для прессы существовали определенные ограничения. Необходимость введения подобных ограничений была очевидна и состояла в том, чтобы оградить общество от получения промежуточной информации о ходе разработки проектных решений. Эти решения утверждались Сталиным, а его решения должны были оставаться для народа окончательными и непогрешимыми. В сентябре 1947 года никто не мог предположить что имя Бориса Иофана будет вычеркнуто из списка авторов проекта высотки на Ленинских горах, только поэтому он упоминается "Советским Искусством" в качестве одного из участников митинга.

Сегодня мы можем строить предположения о том, какие события происходили до и после 13 января 1947 года, когда И.В.Сталиным в Кремле было подписано постановление Совета министров № 53 «О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий», первый пункт которого гласил: «Принять предложение товарища Сталина о строительстве в течение 1947-1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных и пяти 16-этажных домов».

В своей книге "Дороги жизни" Михаил Посохин пишет: О вкусах И.В.Сталина, мы молодые архитекторы, узнавали через вышестоящих людей и рассказы окружающих. Видеть и слышать его мне не приходилось. Особенно четко его вкусы проявились при проектировании высотных домов в Москве, увенчанных по его желанию остроконечными завершениями (говорили, что Сталин любил готику). Передал это задание Кожевников через своего помощника."

Кожевников Е.Ф. - впоследствии министр транспортного строительства СССР, с 1951 года занимал должность помощника зампреда Совмина, то есть являлся помощником заместителя Сталина. Поскольку его имя упоминается в связи со строительством высоток, то скорее всего его непосредственным начальником был Берия. А.Н.Комаровский в своей книге пишет что Кожевников координировал строительство высоток от Совмина и согласовывал проблемы, требовавшие решения Совмина. Очень вероятно, что вместе с этим в обязанности Кожевникова входило как раз доводить до архитекторов полученные им (скорее всего опять же через Берию) указания Сталина. Не исключено, что и ранее он выполнял эту обязанность в качестве зампреда Госплана, а потом был просто повышен в звании. После смерти Сталина аппарат правительства меняется, и с апреля 1953 года за Кожевниковым оставляют прямые функции по руководству строительством высоток (его должность называется "Начальник отдела по строительству высотных домов Управления Делами Совета Министров СССР"). Однако в августе 1953 года после ареста и расстрела Берии отдел по строительству высотных домов приУправлении Делами Совета Министров скорее всего ликвидируют, в результате чего Кожевников становится первым заместителем министра строительства СССР.

Одним из "проводников вкусов Сталина", являлся очевидно и Дмитрий Чечулин - автор сразу двух высотных проектов, который (после вступления в партию) с 1945 года был назначен на должность главного архитектора г.Москвы. В архитектурных кругах он имел красноречивое прозвище "высотник", которое сохранялось за ним на долгие годы даже после официальной смены архитектурного стиля. Есть основания говорить о том, что именно он стоял у истоков строительства московских высоток. В книге "Зодчие Москвы" (1988 г.) А.М.Журавлев, описывая предвоенный период, сообщает:

"... Работая над конкурсным проектом большого жилого комплекса на Котельнической набережной, архитектор подумал над тем, как создать пространственную поддержку будущей высотной композиции Дворца Советов. Так возник проект дома с повышенной до 22-24 этажей центральной частью  у слияния Яузы с Москвой-рекой. Проект Д.Н.Чечулина и А.К.Ростковского получил одобрение, а перед войной на берегу Москвы-реки уже было возведено большое крыло будущего комплекса (Котельническая наб, 1/15)"

Котельническая набережная. Жилой дом. 

Д.Н.Чечулин и А.К.Ростковский. 1940 г.

илл. № 84 в альбоме "Советская архитектура за XXX лет"

По фотографии в альбоме "Советская архитектура за XXX лет" невозможно понять, что этот дом является частью будущего комплекса. Он предстает совершенно самостоятельным строением, не имевшим какого-то особого статуса. Планировка квартир в нем была для того времени самой обыкновенной. При постройке крыла по Подгорской набережной и высотной части фасад старого крыла тоже был реконструирован: два первых этажа одели в массивный гранитный цоколь, наверху надстроили башенки с «излишествами», а сам дом одели в керамику. Таким образом сегодня все части ансамбля воспринимаются наблюдателем совершенно органично, как единое целое. Тем не менее разницу в степени "элитности" жилья между разными корпусами легко почувствовать, когда попадаешь внутрь подъездов. О том же говорит и очень малое количество мемориальных досок на старом крыле здания.

Идея построения пространственной поддержки Дворца Советов в виде ряда градостроительных доминант не могла остаться вне поля зрения Сталина. Очевидно эта идея пришлась вождю по душе, однако близость войны заставила временно отложить ее реализацию. В 1947 году Сталин вернулся к ней, получив возможность осуществить довоенные планы. Проработанная и обдуманная за многие годы идея быстро получает предельно четкое и однозначное воплощение в архитектурных предначертаниях вождя. В это же время с 1947 по 1956 год Борис Иофан последовательно разрабатывает шесть вариантов Дворца Советов с уменьшением размеров этого утопического сооружения. В 1949 году высота Дворца была скорректирована им до 320 метров, что "очевидно было вызвано требованием усовершенствовать архитектурные качества Дворца, найти бОльшую связь с размерами окружающих зданий, площадями и магистралями" (И.Ю.Эйгель - Борис Иофан. М.Стройиздат, 1978 ).

Очень интересны и воспоминания Дмитрия Чечулина, где он недвусмысленно говорит о том, что руководил проектированием высоток и даже занимался назначением архитекторов. В своей автобиографической книге "Жизнь и зодчество" (1978 год) он пишет:

Видя, что силуэт старой Москвы спасти невозможно, я много размышлял над тем, как сохранить исторически сложившийся характер нашей столицы. Мысль о высотных зданиях пришла во время работы над конкурсным проектом дома на Котельнической набережной. Некоторые коллеги, заботясь о том, как бы не перекрыть крупным зданием красивую композицию древних соборов на Швивой горке, предлагали построить здесь малоэтажное здание. Я же видел возможность масштабного сопоставления.

Генеральным планом 1935 года в исключительных случаях предусматривалась возможность строить дома выше 9—12 этажей. Воспользовавшись этим, я вместе с архитектором А.К.Ростковским подготовил проект здания, центральная часть которого имела двадцать пять этажей. Исполком Моссовета утвердил проект. Больше того, мысль о необходимости поднять силуэт Москвы понравилась, и мне было рекомендовано увеличить число этажей в центральной части, придать ей такое архитектурное выражение, чтобы здание просматривалось со всех концов города.

Вскоре после этого московские градостроители получили правительственное задание создать четкий силуэт столицы. За короткое время были ориентировочно намечены точки, в которых должны появиться высотные здания.

Это было очень ответственное задание. Требовалось четкое планировочное решение, продуманная увязка в единое целое комплексов, ансамблей города. Высотные здания должны были играть роль градообразующих элементов, архитектурных доминант. Вот, например, Смоленская площадь. Сейчас она достаточно ясно оформилась, что позволяет судить о градообразующем влиянии высотного здания, построенного здесь.

Сооружение высотных зданий было для нас абсолютно новым делом. Возникало множество вопросов технологического порядка: как организовать производство стальных каркасов, лифтов, как обеспечить эффективную работу коммуникаций.

Проектированием каждого отдельного высотного здания занимались специально созданные авторские группы. В течение двух лет все проекты предстояло утвердить и начать строительство. Художественный образ каждого здания должен был отличаться своеобразием и в то же время быть глубоко связанным с планировочной структурой города, его сложившейся объемно-пространственной композицией. Высотные дома своей образной сутью должны были придать новое звучание архитектурному облику столицы. Предстояло на основе этого нового качества продолжать дальше строить Москву.

Сооружение высотных зданий положило начало индустриальному методу строительства таких объектов. Бесшумные скоростные лифты, тепловая воздушная завеса, системы управления и регулирования сложного домового хозяйства, автоматизированная система вентиляции и очистки воздуха и многие другие технические новшества впервые у нас в стране были разработаны и внедрены именно в высотных зданиях.

Все, что связано с их появлением, — от зарождения идеи, составления первых предварительных наметок, подбора авторского состава до детальных проработок проектов, их утверждения и полного окончания строительства — все это пришлось пережить. Быть может, поэтому товарищи, коллеги окрестили меня «высотником».

Высотные здания Москвы продолжили славные традиции классической русской архитектуры. Они одеты в белокаменный наряд, их башни, увенчанные ажурными переплетами арок, устремлены ввысь, как шатровые крыши древнего Кремля, а весь облик соответствует нашей русской природе, близок ее поэтическому характеру.

В силуэте и пропорциях высотных зданий заложены характерные для Москвы архитектурные традиции, дошедшие до нас через века в выдающихся произведениях русского зодчества: башнях Кремля, стройной вертикали колокольни Ивана Великого, Меншиковой башне, колокольне Новодевичьего монастыря. Неудивительно поэтому, что высотные здания слились с историческим силуэтом Москвы. Велика организующая роль этих сооружений, подчеркивающих кольцевую структуру плана города.

На Юго-Западе столицы, па Ленинских горах, в начале 50-х годов выросло величественное здание Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Оно связало в единое архитектурное целое огромный район в этой части города. Сейчас молодежи кажется, что так было всегда, настолько органично вписывается главное здание МГУ в пейзаж.

Творческую группу, занимавшуюся подготовкой проекта здания университета, возглавили Л. В. Руднев — мастер архитектурного образа, С. Е. Чернышев - крупнейший планировщик, представитель ленинградской школы, ученик И.А.Фомина и В.А.Щуко - П.В.Абросимов, мастер ленинградской школы А.Ф.Хряков. Они пошли по пути создания возвышенного образа храма науки. Замечательно планировочное решение комплекса университетских зданий. Главный высотный корпус является центром всей композиции, а также планировочным узлом Юго-Запада столицы.

Говоря о плодотворности идеи строительства высотных зданий, хочу еще раз подчеркнуть их градообразующий характер. Проиллюстрирую это на примере высотного здания на Смоленской площади, о котором уже говорил. До его возведения площади по существу не было. А.В.Щусев, консультировавший выбор мест для строительства высотных зданий, считал, что на Смоленской надо поставить масштабную вертикаль, с тем чтобы зрительно раскрыть, выявить дорогу на Бородинский мост. Сегодня любому ясен этот выразительнейший градостроительный замысел. Но поначалу он встретил сопротивление со стороны В.Г.Гельфрейха, которому было поручено проектирование высотного здания здесь. Я пригласил к себе этого маститого архитектора, одного из авторов нового здания Библиотеки имени В.И.Ленина, и предложил ему связать в единое целое выстроенное И.А.Голосовым в предвоенные годы здание Министерства мясо-молочной промышленности и будущее высотное здание МИДа. «Нет, я этого делать не буду, - стал возражать Владимир Георгиевич. - Здесь уже все сделано Голосовым и сделано прекрасно». Тогда я стал рисовать, полагая, что так он скорее меня поймет. Через какое-то время Владимира Георгиевича заинтересовала моя идея. Он тоже стал рисовать. «Пока не нарисуете, не уйдете», - сказал я твердо и оставил его одного в кабинете. Гельфрейх великолепно решил проблемы увязки существующе­го здания с воображаемым. И если в его совместной с В.А.Щуко работе над новым зданием Библиотеки имени В.И.Ленина видна контрастная несопоставимость с классикой бывшего Румянцевского музея (дома Пашкова), то здесь изящные «швы» заметит только очень сведущий человек.

Не без трудностей рождалось высотное здание Министерства путей сообщения СССР у станции метро «Лермонтовская». Его проектировал Алексей Николаевич Душкин. Мы обговорили с ним основные характеристики сооружения, предлагаемое образное решение. Душкин взялся за работу горячо. Однако проектные материалы, которые он представил, свидетельствовали об авторской неудаче. То, что было таким выигрышным, новым в его знаменитой работе на станции метро «Маяковская», применительно к огромному архитектурному объему высотного здания МПС оказалось неприемлемым. Поэтому я предложил Душкину взять в соавторы Бориса Сергеевича Мезенцева, человека большого дарования. По его проектам в первые послевоенные годы были сооружены отмеченные самостоятельностью, высокой авторской культурой здания вокзалов в Харькове, Смоленске, Горках Ленинских, Бородине. Высотный дом Министерства путей сообщения стал первой работой молодого архитектора в столице. Здание придало стройность этому району Москвы. Авторы проекта МПС А.Н.Душкин и Б.С.Мезенцев были удостоены Государственной премии СССР. Позднее по проектам Мезенцева были построены несколько интересных в планировочном и пластическом отношении кварталов Юго-Западного района Москвы, выразительное, подчеркнуто современное здание Совета Министров Узбекской ССР в Ташкенте, Ленинский мемориал в Ульяновске.

Высотный дом на площади Восстания сооружен по проекту архитекторов М.В.Посохина и А.А.Мндоянца. Это была первая значительная работа Посохина, который затем проектировал и строил дома на улице Чайковского и Хорошевском шоссе. Он осуществлял руководство планировкой и застройкой индустриальными методами жилого массива Хорошево — Мневники. Посохин и его ближайшие сотрудники А.А.Мндоянц, П.П.Штеллер, Е.Н.Стамо, инженер Г.Н.Львов - авторы проектов здания Кремлевского Дворца съездов, комплексов СЭВа и Калининского проспекта.

Практика работы наталкивала на мысль о необходимости ансамблевого решения градостроительных узлов, возникавших в результате строительства высотных зданий, необходимости дальнейшей реконструкции центра. Тогда-то и был подготовлен крупномасштабный макет. Он был столь огромный, что помещался только в Мраморном зале Московского Совета. Макет давал зримое представление о том, как высотные здания вписываются в силуэт Москвы, в ее центральную часть. Их громады, транспорт­ные узлы, магистрали предстали на макете, давая возможность ясно увидеть облик центра Москвы недалекого будущего.

План реконструкции центра был рассчитан на 20— 25 лет. Приступая к его осуществлению, архитекторы сознавали, что социалистическая реконструкция исторически сложившегося города — это длительная, повседневная созидательная работа но его оздоровлению, материальному обогащению и архитектурному преображению.

Осуществление плана развития и реконструкции го­рода проходит через ряд последовательных этапов детального проектирования, гарантирующего ансамблевую застройку в целом, а также отдельных магистралей. При этом важнейшим этапом всей работы должно стать перспективное проектирование, основанное на тщательном изучении исторически сложившейся архитектурной структуры города и использования ее возможностей для формирования новых ансамблей.

Хочу подчеркнуть, что высотные здания духом своим, характером архитектурных форм родственны Москве. И это не случайно: ведь проектирование велось на основе внимательного отношения к исторически сложившейся архитектурной структуре города. Их сооружение практически завершилось к началу пятидесятых годов. В последующий период, когда увлеклись голым прагматизмом в строительном деле, «высотки» поругивали за дороговизну, малую заселенность и плохое использование верхней части. Казалось бы, и тот и другой поводы для критики достаточно убедительны, если судить с позиции сиюминутной выгоды. Не спорю, что вместо одного высотного здания вроде того, что стоит на Смоленской площади, можно было бы на те же средства выстроить не один десяток типовых пятиэтажных домов.  Но,  помимо долговечности и несомненного качества высотных зданий, они обладают таким немаловажным свойством, как столичная представительность. Что же касается шпилей, в которых, что греха таить, действительно мало полезной площади, то они совдавались для того, чтобы придать законченный архитектурный облик всему сооружению.

Еще два слова о дороговизне. Хочу отметить, что сегодняшние так называемые уникальные объекты, при сооружении которых применяются новейшие строительные материалы, а наряду с ними в отделочных работах ценные породы камня и дерева, обходятся государству в суммы, значительно превышающие те, что выделялись в конце сороковых годов на высотные здания. Это и понятно. Страна стала богаче, и в сегодняшних зданиях есть возможность проявить себя архитектурному искусству.

Мастерская, которую сейчас возглавляю, вместе со строительными коллективами завершает работу над Домом Советов РСФСР. Белокаменное дворцового типа здание высится над Москвой-рекой напротив высотного здания гостиницы «Украина». Интерьеры Дома Советов украшают тематические гобелены, мозаичные панно, наборные паркетные полы, скульптура и многое другое, что относится к понятию произведения искусства.

Высотные здания, их величественные силуэты в московском небе — это не излишество, а существенная часть архитектурного образа столицы нашей Родины.

Замечательная цитата! С последним предложением я полностью согласен. Я уже немало писал о том, что борьба за удешевление строительства являлась на деле кампанией по уничтожению большого стиля в советской архитектуре. Тем не менее, прочтение воспоминаний Чечулина оставляет двойственное впечатление. Сложно и неоднозначно воспринимается фраза, сказанная  В.Г.Гельфрейху «Пока не нарисуете, не уйдете». Эпизод с привлечением Бориса Мезенцева был описан Т.Д.Душкиной в книге воспоминаний об архитекторе А.Н.Душкине следующим образом:

"И тут произошло событие, которое сильно повлияло в дальнейшем на работу Алексея. Было это в 1947 году. Против его воли, несмотря на протесты, для дальнейшей разработки уже утвержденного проекта к нему прикрепили вторым автором архитектора Б.С.Мезенцева. Было это якобы по инициативе Д.Н.Чечулина, в то время главного архитектора Москвы, который посчитал, что работа предстоит очень большая, во всех группах по проектированию высотных зданий несколько авторов, а здесь один Душкин. Сам Мезенцев давно этого добивался.

Когда Алексей был утвержден главным архитектором МПС, Мезенцев уже работал в ней архитектором. Сразу же возникла напряженная обстановка. По-видимому это назначение разрушило планы Бориса самому возглавить мастерскую. Первое время, когда мы его мало знали, Мезенцев бывал у нас в доме, но потом я категорически воспрепятствовала этому. Против Алексея он все время плел интриги, даже касавшиеся наших с ним отношений. Я думаю, в основе всего была зависть - к большому таланту мужа, к его наградам, интеллигентности, эрудиции и воспитанию, к порядочности и душевной чистоте, наконец, к настоящей, дружной семье."

Читая вспоминания архитекторов подспудно приходишь к мысли, что творческие усилия зодчих как бы направлялись в сторону получения заведомоизвестного или предугаданного результата - зданий наделенных общими чертами, силуэтами и однотипным набором членений. Как будто с самого начала разработки проектов имелся некий заранее определенный эталон, по образцу которого следовало выполнить все высотные дома. Существовал ли таковой?

Одно время я очень серьезно интересовался проблемой сходства высотных зданий в Москве и манхеттнеских небоскребов. Ситуация казалась парадоксальной - сходство с некоторыми домами является вопиющим, а в литературе сплошь рассуждения о возвращении к традициям русской классики. Читая книгу М.В.Посохина "Дороги жизни" я обнаружил высказывание, где он говорит об эпизоде проектирования дома на Площади Восстания. Он пишет: "Интересно, что тогда нам нельзя было в приказном порядке пользоваться иностранными журналами при проектировании; тем самым исключались заимствования и влияние Запада. Но желания такого не возникало; и мы увлеклись русскими высотными композициями". Посохин явно лукавит. По своей инициативе архитекторы никогда бы не рискнули повторить в Москве силуэты домов "города желтого дьявола". Их бы немедленно обвинили в низкопоклонстве перед Западом. Больше того, те из архитекторов, кто успел побывать в Нью-Йорке до войны, как например Борис Иофан, и некоторые другие, никогда не рискнули бы распространяться вслух относительно очевидного сходства. Следовательно запрет пользования иностранными журналами имел и обратную цель - скрыть от как можно большего количества людей факт явного архитектурного заимствования.

Однако в этом случае в архитектурной иерархии должен был существовать кто-то, кто, будучи посвящен в секреты, направлял бы работу архитекторов верным образом. Практически у каждого московского высотного дома так или иначе имеется свой американский прототип. При этом процесс проектирования высотных домов у разных архитекторов был совершенно разным. Самое большое количество вариантов разработал "первопроходец" Иофан. Надо думать, что он прекрасно понимал, что принималось за основу и влияние чего ему следовало максимально ослабить. Иофан так и не смог заставить себя воспроизвести в проекте МГУ шпилеобразный купол Municipal Building, хотя его решение вполне оказалось бы в поле православных традиций. После его отстранения команда Л.В.Руднева, в конце концов, устранила эту недоработку. На втором месте оказался талантливый Алексей Душкин. Он разработал порядка восьми проектных предложений. Упорство с которым зодчий отстаивает самобытность своего дома заслуживает восхищения. Тем не менее появление Бориса Мезенцева в числе соавторов проекта "помогает" и ему найти нужные пропорции. В 1951 году публикуется окончательный вариант его проекта с высотным завершением. На третье место можно поставить Гельфрейха, который будучи оставлен Чечулиным в кабинете, тоже должен был нарисовать то, что следовало. И его здание было впоследствии принудительно доработано установкой металлического шпиля, что стоило архитектору серьезных переживаний. Высотный дом Посохина и Мдоянца тоже обрел остроконечный шпиль, впрочем в остальном он не изменился. Проекты дома в Заряьде и высотки не Котельнической Д.Н.Чечулина не претерпели с момента опубликования в 1949 году никаких изменений. Так же как здания гостиниц на Комсомольской площади и Дорогомиловской набережной.

Что мы можем сказать, анализируя эти детали? Только то, что в архитектурной среде существовала определенная иерархия, о тонкостях организации которой нам остается только строить предположения. Одно предположение не вызывает никаких сомнений: проекты высотных домов в Москве корректировались и утверждались лично И.В.Сталиным.

По материалам книги Николая Кружкова
"Высотные здания в Москве. Факты из истории проектирования и строительства."