"Увлекательное путешествие эти любовные истории. Романы для увеселения души, как глоток шампанского, легко непринужденно, весело, но не люблю тратить время попусту," С. Прокофьев.

Из дневника Прокофьва: "Сегодня неделя со Стеллой. Мы завтракали, потом она провела у меня несколько часов и это был совсем другой стиль, чем Догмара. Стелла была мечтательна нежна, был камин и подушки на ковре и конец самый странный...Стелла спросила: А как же та, другая, Догмара? Я ответил: Догмара, в самом деле, где же она? И сел за рояль играть вальс Рахманинова. Если она уйдет, встреча с ней останется красивым сном, загадал я. Закончил играть, оглянулся, ее не  было в комнате,  а на полу лежал сломанный цветок, который я подарил ей утром. Утром я послал ей две дюжины белых роз. Стелла создала мне отличное настроение и закончил картину.

Нет логики между отношениями между мужчиной и женщиной. Прокофьев был гений. Музыка его удивительна, необычна. Рихтер говорил: «Если Стравинский разговаривает с богами, то Прокофьев с дьяволами. Этот человек видел мир иначе, слышал его. Ему открывались самые темные бездны реальности и самые солнечные.  У такого человека не могло быть простой жизни и простых отношений с людьми, женщинами, самим собой.

1918  был тяжелым годом. Прокофьев уехал из России, тяжело болел, плохо сочинялось. «Обернувшись назад», пишет Прокофьев, «я увидел результаты моей четырехлетней деятельности с концертами, успехами, критикой и  неожиданно в итоге нашел большой круглый ноль.  Стоило ли ехать в Америку? Конечно стоило. В России  голод и разбой и полная бесперспективность для музыканта. Стоит взять себя в руки и действовать.  Правда, если любовное приключение тяготит, сразу же избавляться от него.»

«Переехал на новую квартиру, очень комфортабельная, в самом центре пятой авеню. У меня две больших, устланной коврами комнаты, рояль и тишина полная. Камин, трубка и несколько философских мыслей возвращают мне равновесие. Время от одиннадцати часов утра до двух часов дня всегда берегу, для музыки для себя, для занятий, для мечтаний. Оставлять в своей душе только то, что помогает радостно смотреть на мир, а если исчезнет это ощущение, я перестану слышать.»

«Впервые я увидела Сергея Прокофьева, когда он играл свой первый концерт для фортепьяно с оркестром в КарнегиХолл. Как его тогда только не называли: большевистским декадентом, футуристом, феноменальном виртуозом.» Она, Лина Кодина, выросла  в музыкальной семье, училась пению, ходила на все скандальные модные концерты. И конечно не могла пропустить этот, Прокофьевский, 10 декабря 1918 года. 

«Я была ошеломлена, хлопала как сумасшедшея, я подумала, если бы этот человек мог полюбить меня. Прокофьев был очень высоким, очень худым и очень красивым. После того как сыграл поклонился странным образом. Он как то так переламывался, чик, при этом глаза его не изменяли выражения, смотрели прямо. Лицо его было такое, как-будто оно ничего не выражало. Он кланялся с аккуратным довольным видом, не то цирковой фокус, не то персонаж из Гофмана.»

Из дневника Прокофьева: «Зал оказался полный. Это было приятно, я сейчас же вышел играть и был встречен овациями. Я был вызван десять раз. Меня повели в артистическое фойе, меня восторженно поздравляли и отрывали руку человек пятьдесят.»

«Дверь в артистическую открылась, Прокофьев вышел, поднял глаза и улыбнулся мне. Нас познакомили.» Вам нравится гулять?», спросил он меня. Конечно, мне нравится гулять.

« Я кокетничал с Линнет, моей новой поклонницей, впрочем весьма сдержанной в свои двадцать лет. Учил программу, читал Фрейда, вечером был с Линнет в синема. Отвез ее с поцелуями, очень недотрожиста. Обедал с Линнет, вечером опять был кинематограф, ибо эта гадкая девчонка не хочет придти ко мне. Я провожал ее, долго целовались, это доставило большое удовольствие обоим. Вечером Линнет все-таки приехала ко мне. Она вероятно первый раз в жизни на холостяцкой квартире, дрожала и волновалась до такой степени, что я должен был ее успокаивать. Однако, время прошло мило, нежно и быстро.

Кажется давно меня никто так не любил, как эта милая девочка. Линнет это то, что  я давно искал и то , что мне не удавалось найти., но... Все как у всех:прогулки, поцелуи, звезды, обиды, радостные примирения и все конечно невероятно удивительно, невероятно интенсивная работа. Мелодии не отпускают, приходят в самые странные моменты.

У дантиста под наркозом слышу музыку и вижу, как звуки превращаются в геометрические фигуры. Они летят друг за другом, причудливо переплетаясь.

Из дневника Прокофьева: « В начале меня одолевали сомнения, да хорошую ли музыку я пишу или просто так... Но теперь я  бросил сомнения и просто сочиняю. Перечитывал и обдумывал «Огненного ангела» роман Валерия Брюсова, опера может выйти увлекательной, но  надо вести весь драматизм и ужас, но не показать ни одного видения, иначе все рухнет и остается одно  бутафория.

Роман с Линнет был в самом разгаре и книга о любовной памяти, любовных видениях была очень кстати. Много вопросов возникает. Любовь — что это? Колдовские чары или дурман, который на нас посылает кто-то, а может быть тот, кого мы любим наша иллюзия или это возможность через свои ощущения прорваться в иные миры? 

Прокофьева пригласили на спиритический сеанс. Говорил некий дух, назвавшийся в одном из земных воплощений Шуманом: «Ты , если хочешь слушать меня, развей свою душу верой и чтением. Сергей, ты меня еще не чувствуешь, но я скажу тебе словами поэта: помни меня и мне нравится твой третий фортепьянный концерт.

Этой музыки еще никто не слышал. Прокофьев строгий логик, реалист встревожился. Что то странное, таинственное стоит за нашей жизнью. Нельзя играть с силой других миров. Может быть сжечь « Огненного ангела» и не беспокоить неведомые силы. И он рассказал Линнет о том, что Брюсов, когда писал «Огненного ангела» занимался магией и его роман результат волшебства.

 Из дневника Прокофьева: «Линнет радует меня, ласковая, робкая, потом пламенная. Случилась неприятность. Пташка упрекнула меня, что живя с ней нелегально, я ставлю ее в сложное положение. Я рассердился и  мне было ее жалко. Однако выхода я не видел. Женится, это так просто для нее и ясно, женитьба мне, казалась камнем, привязанным к ноге. Кажется отношения закатываются, я не могу. Продолжать наши отношения, значит слушать жалобы о том, как я гублю ее. Разве я могу жениться, если убежден, что это не принесет мне счастье.

Америка высасывает силы, Европа дает возможность их накапливать. Прокофьев решил остаться в Париже. Они расстались. 

Прошло два года. Из дневника Прокофьева: « Ах, пташка, пташка! Два года ты живешь самостоятельной жизнью и сделалась свободной артисткой. Ты говоришь, что любишь меня за то, что я не такой как все, за то, что я лишен обыкновенности в то же время меряешь меня обыкновенным аршином.  Я жду тебя на Рождество. И мы конечно не должны так часто расставаться. Но я все еже боюсь в браке мглы любви. Я не могу отделаться от мысли, что законный контракт, есть вещь, созданная для того, чтобы губить отношения. Жду милую пташку, а не летучую мышь, вцепившуюся в волосы. Пташка очень похорошела. Вообще оказалась лучше, чем я думал.

 Однажды утром под своим окном Линнет увидела клумбу из незабудок в форме буквы Л. Прокофьев улыбался. Пташка сказала, что она беременна. Брак заключили 8 октября 1923 года. 24 февраля родился сын Святослав.

Из дневника Прокофьева: «Отношения мои к ребенку скорее теплые, лишь бы всю ночь не орал, лишь бы не орал...» Он боялся семейных отношений, они могли нарушить ритм его жизни и работы. Он старался сохранить себя, свою свободу, независимость. Он верил, что воля человека огромная сила и она может управлять всеми телесными, всеми материальными проявлениями его жизни. Он записывает в особую тетрадь правила, которые, как ему кажется, помогают собраться, сосредоточится на самом важном. 



«Я, проявление совершенства и это обязывает меня к безупречному использованию своего времени.»

«Жизнь с Прокофьевым была невероятно насыщенна. Он любил духи и яркую одежду, любил путешествия, водить машину, обожал технические новинки, механические игрушки, бридж, шахматы. Он знал, что мелодии приходят свыше и терпеливо ждал. Когда он сочинял для Дягилева балет Блудный сын он искал тему для апофеоза, ясную и чистую Думал, что она спустится. Она действительно спустилась, пришла ночью. Он встал и записал несколько тактов. Когда он сочинял , он уходил куда-то, поднимался ввысь и вместе с ним я. Рядом с ним всегда можно было ожидать чуда, будто находишься во владениях чародея.»

Прокофьев был очень популярен. Контракты, концерты, выступления, высокие гонорары. Но чем успешнее шли дела у Прокофьева, тем чаще его жена устраивала ему сцены, сердилась, капризничала. Вспыльчивая, еще и строптивая, она не стесняясь устраивала ему скандалы у знакомых и не знакомых ему людях.

Из дневника Прокофьева: «Опять ссоримся. В последние дни все время ссоримся. Лина капризничает. Она считала себя большой певицей и раздражалась, что Прокофьев ей не помогает и ее не продвигает. А он довольно холодно относился к ее способностям. Вот тут то и говорят появились добрые люди из НКВД и начали советовать, почему бы не вернуться в Россию. « Вы, Лина Ивановна, сможете выступать. Радио, концерты, театральная сцена.» Зачем это было нужно НКВД? Модно было возвращать своих гениев, важно для международных отношений. В России все спокойно, особенно хорошо талантам, все условия.

Из письма Прокофьева: «И в самом деле, какого черта я здесь, а не там, где меня все ждут.»
Друзья из России в недоумении. «Вы собираетесь сюда, зачем...Наши идеологи находят, что ваша музыка рабочим вредна. Жизнь очень неспокойная. Все захватили пролетарские музыканты. Не приезжайте.»