Ратификация договора о передаче Норвегии сектора Баренцева моря
Российские власти втихаря подарили Норвегии огромный кусок Баренцева моря.
Первый заместитель председателя комитета Госдумы по международным делам Леонид Калашников в преддверии ратификации этой скандальной сделки был уверен, что уступка богатейшей части Баренцева моря с огромными запасами нефти и рыбы подрывает стратегические интересы России.
Была ли «серая зона»?
Выносимый на ратификацию договор был подписан министрами иностранных дел России и Норвегии в сентябре прошлого года. Как многократно повторили официальные СМИ, соглашение урегулировало противоречия между Норвегией и нашей страной, возникшие ещё около 40 лет назад. Это действительно так. Вопрос в том, как и в чью пользу урегулировало.
Спор между Норвегией и СССР возник в 1970-е годы в связи с появлением в международном праве институтов исключительной экономической зоны и континентального шельфа. До этого момента все моря и океаны за вычетом узкой полоски территориальных вод (максимум — 12 морских миль от берега) были открытыми для хозяйственной деятельности любой страны. Но в 70-е годы государства начали устанавливать 200-мильные экономзоны, в которых прибрежная страна получала преимущественное право на вылов рыбы и других биоресурсов и устанавливала свои национальные правила рыболовства. А с целью добычи ресурсов со дна моря (прежде всего, нефти и газа) начался также и раздел континентального шельфа — дна морей и океанов, которое является геологическим продолжением материков и простирается порой даже дальше, чем на 200 миль от берега.
СССР и Норвегия выдвинули принципиально разные предложения по установлению границ экономзон и шельфовых владений в Баренцевом море. Норвегия требовала раздела по линии равных расстояний между берегами двух стран. Это часто встречающийся принцип раздела, который, однако, не является универсальным. Ведь одна из стран может получить решающее преимущество при разделе просто за счёт выступающего мыса или полуострова. Именно так и обстоит дело в Баренцевом море, где норвежский берег «нависает» над российским. Поэтому этот принцип часто корректируется посредством учёта длины и населённости побережья. Советский Союз выступил с предложением провести линию раздела по границе полярного сектора СССР, установленную ещё в 1926 году. Этот полярный сектор, признаваемый и поныне, означает принадлежность России не моря, а только суши, находящейся внутри этого сектора (в том числе суши, которая может быть открыта или подняться над поверхностью моря в результате тектонических процессов). В позиции СССР была своя логика: если вся суша внутри полярного сектора наша, то естественно и морские пространства разграничить по этой линии.
МИД Норвегии, экологические организации и население двух стран обеспокоены ситуацией с промышленным загрязнением приграничной территории. «Мы будем продолжать давление на Россию в этом вопросе», — заверил министр иностранных дел Норвегии представителя экологического объединения «Беллона». Среди широкого спектра вопросов, обсуждавшихся между норвежскими и российскими политиками, бизнесменами и экологами на международной конференции, состоявшейся на прошлой неделе в норвежском Киркенесе, остро встал вопрос приграничного загрязнения предприятиями «Норильского никеля». По мнению президента «Беллоны» Фредрика Хауге, Министерство окружающей среды Норвегии продемонстрировало всем, что не может добиться результата в ситуации с предприятиями «Норильского никеля». «Мы начали заниматься этой проблемой 20 лет назад, но с тех пор мало что изменилось. Почему Норвегия не использует все механизмы влияния на компанию?» — возмутился лидер «Беллоны».
Эти две запросные позиции СССР и Норвегии и образовали в Баренцевом море спорный район площадью примерно 175 тыс. кв. км. Ни Норвегия, ни Советский Союз не готовы были принять позицию противоположной стороны.
Спорная ситуация тогда была урегулирована рядом договорённостей, которые рассматривались как временные. Соглашения по рыболовству фактически предоставили нашим и норвежским рыбакам возможность ловить рыбу по всей акватории Баренцева моря. А для регулирования промысла была создана смешанная российско-норвежская комиссия по рыболовству (СРНК), которая вот уже без малого 40 лет устанавливает допустимые квоты вылова и регулирует технические вопросы добычи биоресурсов.
С разрушением СССР наш ВМФ сократился в несколько раз. Из-за нехватки средств корабли оказались прикованы к берегу. А ведь раньше сопровождение рыбаков в определённые районы боевыми кораблями было обычным делом. Вслед за этим истаяла такая нематериальная, но существенная в международных делах вещь, как авторитет страны. Норвежцы стали всё чаще задерживать наши суда в Баренцевом море.
Параллельно норвежская печать нагнетала ужасы по поводу спорного района, который был окрещён «серой зоной». Дескать, там и браконьерство, и всякие безобразия.
Между тем, сегодня уже очевидно, что именно «временные» соглашения 70-х создали в Баренцевом море оптимальный режим рыболовства. Наши и норвежские рыбаки могли свободно перемещаться по всему бассейну вслед за миграциями косяков рыбы, а согласованные квоты улова не позволяли подорвать рыбное «плодородие» моря.
Но вот после нескольких лет переговоров новый договор между Россией и Норвегией разделил спорный район примерно поровну. Исторический прорыв? Компромисс во благо обеих сторон?
Но почему в феврале сего года норвежский парламент — стортинг — единогласно ратифицировал этот договор? Это притом, что в нынешнем стортинге есть мощная оппозиционная коалиция.
Почему полезно быть Катоном?
Ратификация Россией нового договора будет означать отказ от правовой позиции, которую наша страна отстаивала несколько десятков лет. Это наша очередная территориальная уступка вслед за передачей США части шельфа Берингова моря, а Китаю — спорных островов на Амуре. Подписание договора с Норвегией немедленно спровоцировало резкую активизацию держав, которые имеют территориальные претензии к нашей стране. Достаточно вспомнить, как обострились наши отношения с Японией в вопросе пресловутых «северных территорий».
Вы скажете, что раз Норвегия никак не могла принять нашу позицию, то не грех её пересмотреть? А вот это очень спорный вопрос. Римский сенатор Катон Старший много лет заканчивал все свои выступления, независимо от темы, словами «Карфаген должен быть разрушен». И римляне в конце концов разрушили Карфаген. КНР почти 50 лет утверждала, что Гонконг — это часть территории Китая. И добилась своего.
Нужно понимать, что Норвегия уже почти 40 лет живёт добычей углеводородов с континентального шельфа. Именно морская добыча нефти и газа превратили Норвегию из бедной периферии Европы в одну из самых богатых стран мира. Но запасы в Северном и Норвежском морях заканчиваются. А на разработку месторождений Баренцева моря ещё в 80-е годы был наложен мораторий вплоть до раздела баренцевоморского шельфа. Эта ситуация через определённое время могла бы заставить Норвегию пойти на раздел Баренцева моря на наших условиях. В цейтноте были норвежцы, а не мы. Можно сказать, что мы сдались накануне победы.
Как российский МИД «забыл» про Шпицберген
Для любого специалиста в международном праве, который знает баренцевоморскую ситуацию, очевидно, что важнейшую роль для определения статуса морских пространств в этом бассейне играет Парижский договор 1920 года о Шпицбергене. История вопроса такова. В течение нескольких веков именно русские были пионерами в освоении этого северного архипелага, который наши предки называли Грумант. Но в 1920 году, когда России было не до северных морей, великие державы заключили договор, передающий суверенитет над Шпицбергеном Норвегии. Однако по данному соглашению суверенитет Норвегии над архипелагом носит крайне ограниченный характер. В частности, все страны — участники договора имеют полную свободу экономической деятельности, как на самих островах, так и в большом прилегающем морском районе. Эта свобода экономической деятельности однозначно говорит о том, что Норвегия не имеет права установить вокруг Шпицбергена ни своей экономической зоны, ни своего континентального шельфа. И СССР, присоединившийся к договору о Шпицбергене в 1935 году, активно использовал свои права по договору, в частности, добывал на архипелаге уголь.
Между тем, в 1977 году Норвегия заявила об установлении вокруг Шпицбергена своей рыбоохранной зоны, которая по своему правовому режиму стала, по сути, эрзацем исключительной экономической зоны. Естественно, что СССР не признал этой норвежской зоны. На словах Россия продолжает придерживаться этой позиции. Но давайте теперь посмотрим с этой точки зрения на новый договор с Норвегией.
Оказывается, буквально большая часть северного и центрального участков разграничительной линии проведена между российскими архипелагами Новая Земля и Земля Франца-Иосифа с одной стороны и… Шпицбергеном с другой. Напомню, линия разграничивает экономзоны и шельфовые владения договаривающихся сторон. А Норвегия по договору о Шпицбергене никак не может установить вокруг Шпицбергена ни того, ни другого.
Получается, что большая часть разграничительной линии, обозначенной в новом договоре, вообще не может иметь никакого правового обоснования. А если Россия, вопреки этим очевидным соображением, заключила этот договор, это означает отказ, хотя и в замаскированной форме, от прав, которые наша страна имеет, как участник Парижского договора по Шпицбергену. А это гораздо более серьёзная утрата, чем потеря части спорного района. Ведь в данном случае речь идёт об акватории площадью около 240 тысяч квадратных километров, что в четыре раза больше площади наших потерь в спорном районе! Сторонники договора крутятся, как уж на сковородке, пытаясь доказать, что этим договором мы вовсе не признаём права Норвегии на морское пространство вокруг Шпицбергена. Они говорят, что тут к востоку от разграничительной линии — это российская экономзона и шельф, а к западу — непонятно что. Но это, извините, нелепая казуистика. Речь ведь идёт не об односторонней декларации России о границах её морских пространств. Речь о договоре между Россией и Норвегией. И если в двустороннем договоре говорится о «разграничительной линии», то совершенно очевидно, что это линия между пространствами, на которые распространяются суверенные права именно этих двух договаривающихся сторон. И любой международный арбитраж поймёт это именно таким образом.
Поэтому совершенно неслучайно договор о Шпицбергене вообще не упоминается в новом договоре. Это грубое и, думается, сознательное нарушение техники международных договоров, в которых всегда подтверждается верность сторон прежним соглашениям, имеющим смежный предмет регулирования.
Как российский МИД «забыл» про вулканизм
При заключении нового договора мы отступили на восток от границ полярных владений России, которые не только закреплены нашим законодательством, но и нанесены практически на все иностранные географические и навигационные карты. Наши оппоненты утверждают, что новый договор никак не затрагивает российский полярный сектор, так как данный сектор касается только островов, а не морских пространств. Но это юридический нонсенс. Чтобы это понять, предлагаю представить следующую гипотетическую ситуацию. В результате тектонических процессов на уступленной акватории появился остров. Если, как говорят наши оппоненты, мы никак не затронули российский полярный сектор, то этот остров должен быть российским. Но вот какой парадокс: согласно договору о разграничении морских пространств вокруг этого острова лежит норвежское морское пространство!
Не надо думать, что речь идёт о какой-то фантастической ситуации. Только в последние полтора века в мире в результате вулканической деятельности не раз появлялись новые острова — близ Сицилии, близ Исландии, в Индонезии, в Беринговом проливе. А на дне Баренцева моря, между прочим, имеются явные признаки вулканической активности.
Что будет с российским рыболовством?
Главная цифра, которую нужно учитывать при оценке нового договора, такова: 60% российского улова в Баренцевом море сегодня добывается в районах, которые новый договор отдаёт под юрисдикцию Норвегии. А российские рыбаки очень хорошо знают, как норвежцы умеют теснить наш рыболовный флот. И как равнодушно относится к защите наших рыбаков от норвежского произвола российское государство. Каждый год норвежцы задерживают наши суда.
А вот что думает о разделе Баренцева моря председатель координационного совета «Севрыба», вице-президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортёров, профессор Вячеслав Зиланов:
— Не надо забывать главное: мы сейчас находимся в единых рыночных условиях. Мы — конкуренты. А с конкурентами борются. И аресты рыболовных судов свидетельствуют о том, что Норвегия использует этот приём для вытеснения нас из районов промысла. Один из используемых аргументов: русские перелавливают рыбу, браконьерствуют.
Когда норвежцы вбросили в прессу информацию о том, что наши рыбаки в год перелавливают якобы чуть ли не двести тысяч тонн трески, у специалиста с полувековым опытом работы в отрасли, профессора Зиланова, эта новость вызвала смех. После тщательного мониторинга промысла точно установлено: перелова у российских рыбаков нет. И норвежцы это подтвердили.
На всю Россию прославился капитан траулера «Электрон» Валерий Яранцев, ушедший к российским берегам от погони четырёх вооружённых норвежских кораблей. Яранцева поспешили заклеймить «браконьером». Но мало кто знает, где именно норвежцы пытались задержать судно Яранцева. А было это в зоне договора о Шпицбергене! То есть, с российской точки зрения, в открытом море, так что действия норвежцев вообще-то попахивали пиратством. Норвежцы напористо «зачищали» зону Шпицбергена от наших рыбаков и до подписания нового договора. Что же они будут творить после ратификации, когда Россия сама оставит морской район Шпицбергена по норвежскую сторону разграничительной линии?
Зная норвежцев, российские рыбаки уверены: в случае ратификации договора наш флот всего через несколько лет окажется запертым в ледовом мешке восточной части Баренцева моря. А, значит, наши уловы могут ополовиниться. Что означает взрывной рост безработицы и острейший социальный кризис в городах и посёлках нашего северного побережья.
А ведь рыбная отрасль и без того оказалась в глубоком кризисе. Сегодня улов рыбы и морепродуктов более чем вдвое уступает показателям РСФСР. На российском рынке отечественная продукция постепенно вытесняется импортной. С 2000 года импорт рыбы и морепродуктов в Россию в долларовом выражении вырос в 13 раз. Но даже с учётом импорта потребление рыбы россиянами в сравнении с советским временем упало в полтора раза, что является одним из факторов неполноценного питания большинства населения. Постройка рыболовных судов сократилась в десятки раз. В нашем флоте сегодня абсолютно преобладают старые отечественные суда либо тоже старые «бэушные» импортные. Другими словами, большинство наших рыбаков, рискуя жизнью, ходит на судах, которые, по-хорошему, давно пора сдать в утиль. Это важнейшая причина того, что наш флот не может конкурировать с норвежцами в наиболее современных способах лова. А норвежские рыболовные правила как раз и отдают предпочтение таким способам. Таким образом, под флагом защиты природы наши рыбаки серьёзно дискриминируются.
Поразительно, но в составе российской делегации, готовившей договор, вообще не оказалось ни одного человека с рыбохозяйственным образованием. Не удивительно, что на парламентских слушаниях по договору, прошедших 14 марта, ни один представитель профессиональных объединений российских рыбаков не высказался за ратификацию договора в его нынешнем виде.
«Газпром» юбер аллес!
Очевидно, что договор с российской стороны заключался, прежде всего, в интересах сырьевого лобби, которому не терпится начать разработку месторождений углеводородных ресурсов на шельфе Баренцева моря. При этом интересы рыбной отрасли были грубо отодвинуты в сторону. Между тем, ничто не мешало России на данном этапе договариваться с Норвегией только о разделе шельфовых месторождений углеводородов, вообще не касаясь вопросов о границах исключительных экономических зон, то есть вопросов рыболовства. Так можно было и месторождения разделить, и сохранить статус-кво в вопросах рыболовства. А этот статус-кво, безусловно, выгоден для нашего рыболовства, что и доказывает практика последних 35 лет.
Но даже с точки зрения расширения российской добычи углеводородов этот договор ущербен. Крупнейшим месторождением в Баренцевом море является свод Федынского. Если бы Россия продолжала отстаивать раздел шельфа по границе своих полярных владений, то всё это гигантское месторождение могло бы быть российским. Но мы соглашаемся с тем, что половина этого месторождения отходит Норвегии. Сторонники договора утешают нас тем, что в договоре закреплён принцип совместной разработки трансграничных месторождений. Но забывают сказать, что после ратификации договора под действие этого принципа не подпадёт большая группа месторождений, которые целиком окажутся в норвежском морском пространстве. Это месторождения поднятия Година, Центральной банки, Варяжская и Октябрьская структуры.
А главное, о чём предпочитают молчать сторонники договора: такой раздел месторождений — это крест на Штокмановском проекте. Ведь Штокман находится в таких сложнейших природных условиях, что России сегодня не освоить его без иностранной технической помощи. А вот месторождения, целиком отошедшие Норвегии, а также свод Федынского лежат намного ближе к берегу, на меньших глубинах и в гораздо более щадящей ледовой обстановке. После того как Норвегия начнёт разработку уступленных ей месторождений и свода Федынского, интерес норвежцев да и других потенциальных иностранных партнёров к Штокмановскому проекту упадёт до нуля. Конечно, «Газпром» получит свою часть прибыли от разработки свода Федынского. Но вот вся береговая инфраструктура этого проекта, в отличие от Штокмана, неизбежно будет норвежской. А значит, мурманчане не дождутся новых рабочих мест и развития своего региона.
Вывод очевиден: это договор в интересах «Газпрома», но не в интересах России.
НАТО: новый рывок на восток
Нельзя забывать и о том, что заключение этого договора — ещё один шаг в расширении НАТО. Норвегия — натовская страна. Советские геополитики и военные не без оснований опасались усиления разведывательной деятельности НАТО под видом хозяйственного освоения шельфа неподалёку от Мурманска — главной базы Северного флота ВМС СССР. Нельзя исключать прокладку на уступленных Норвегии морских пространствах кабелей с гидрофонами для слежения за подводными лодками. Трасса прокладки кабеля на шельфе должна быть согласована с прибрежным государством. И это является фактором, ограничивающим создание таких разведывательных систем на российском арктическом шельфе. Расширение закреплённых за Норвегией морских пространств может серьёзно увеличить возможности НАТО по слежению за подводными лодками нашего Северного флота.
К вопросу о «Кемской волости»
Мы привыкли к тому, что Россия — самая большая страна мира. Что у нас столько всяких ресурсов, что хватит на много поколений вперёд. Эта привычка порождает у многих не слишком образованных государственных деятелей «синдром» щедрой раздачи соседям российской земли и воды. Но в реальности мы также самая холодная страна мира. Добыть любые ресурсы у нас, как правило, в разы дороже, чем в тёплых странах. Наши пашни — сплошная зона рискованного земледелия. Почти все наши прибрежные моря замерзают и потому не слишком богаты биоресурсами.
Для отрезвления такие цифры. Норвегия претендует сегодня в общей сложности на 2,4 млн кв. км акваторий в Мировом океане в виде своей экономзоны. Это по 50 гектаров морей и океанов на каждого норвежца. Для сравнения — на каждого россиянина приходится всего по 5 гектаров моря, причём большая часть нашей экономзоны — это арктические моря, которые, в отличие от «отапливаемого» Гольфстримом Баренцева моря, почти круглый год покрыты льдами.
Вывод очевиден: лишних «волостей» у нас нет. Торговать Родиной русским не к лицу.
